— Стало быть, вам пятьсот шесть лет?

— Больше, государь. Мой второй камердинер служит мне уже пятьсот сорок два года.

— Вот хороший слуга! — сказала, смеясь, маркиза Помпадур.

В эту минуту Бридж подошел сказать шепотом что-то королю. Людовик XV сделал утвердительный знак, Бридж вышел.

Эффект, произведенный рассказом графа де Сен-Жермена, был невероятен. Все гости короля смотрели то на графа, то молча переглядывались между собой, будто спрашивая: действительно ли они слышат это? Граф же оставался спокойным и бесстрастным и разговаривал с непринужденностью и легкостью человека, привыкшего находиться в высшем обществе.

Маршал Саксонский, который не произнес ни слова после приезда графа, вдруг подошел к нему и спросил:

— Правда ли, что вы говорите на всех существующих языках?

— Почти на всех, — отвечал граф.

— Это правда, — сказал король, — я в этом убедился во время маскарада в ратуше. Я слышал, как граф говорил по-итальянски, по-немецки, по-португальски, по-английски, по-арабски так же хорошо, как он говорит по-французски.

— Вы великий ученый?

— Я много учился и теперь еще учусь.

— Что же вы знаете?

— Много из настоящего и прошедшего.

— И из будущего?

— Может быть.

— Как же вы узнаете будущее?

— Я могу узнать будущее, маршал, через невидимых духов, которые будут мне отвечать.

— Они уже вам отвечали?

— Да.

— На каком языке они говорят?

— На таком, какой я понимаю один.

— А когда они с вами говорят?

— Когда я их об этом прошу.

— Для этого нужно много приготовлений?

— Нет. Когда находишься в постоянной связи с невидимыми духами, то с ними вступаешь в контакт очень скоро.

— Что же это за духи?

— Посредники между людьми и ангелами, воздушные существа, стоящие выше людей, счастливее и могущественнее их.

— Эти духи знают будущее?

— Они видят его перед собой, как мы видим перспективу в подзорную трубу.

Маршал обратился к Людовику XV.

— Не любопытно ли будет вашему величеству поговорить с этими духами? — спросил он.

— Поговорить — нет, послушать разговор — да, — улыбаясь, отвечал король.

— Это невозможно, государь, — с живостью сказал Сен-Жермен. — Духи соглашаются отвечать, но они не хотят быть слышимы никем, кроме того, кто их спрашивает, и того, для кого их спрашивают.

— Я согласен спросить их, — сказал маршал.

— И я тоже, — прибавил Ришелье.

— И я, — сказал третий голос.

— А! Это вы, месье де Шароле? — сказал Людовик XV. Действительно, в гостиную вошел знаменитый принц Бурбон под руку с дамой, которая казалась очень старой и была одета с необыкновенной пышностью.

Старуха поклонилась королю, который ответил ей дружеским поклоном. Она пристально посмотрела на графа де Сен-Жермена и замерла, словно пораженная громом. Граф подошел к ней, не выказывая ни малейшего удивления. Он поклонился любезно, как придворный.

— Давно уже не имел я счастья встречать вас, герцогиня, — сказал он.

Старуха сложила руки.

— Неужели это вы? Это невозможно! — вскричала она.

— Это я самый, уверяю вас, — отвечал Сен-Жермен смеясь.

— Вы меня знаете?

— Я знаю, что имею честь видеть герцогиню де Невер.

— Ведь это вы были в Безансоне в 1668 году?

— Да, я был в Безансоне в то время, когда его величество Людовик XIV сам приехал овладеть Франш-Конте. Под его начальством был принц Конде, который 5 февраля осадил город Безансон, где вы находились с вашим знаменитым семейством. Вам было тогда шесть лет.

— Это правда, — сказала герцогиня.

— В день штурма, 7 февраля, я имел счастье спасти вам жизнь, вынеся вас на руках от неприятелей…

— И убив двух человек собственной рукой.

— Вы помните это?

— Очень хорошо… Но этому событию уже семьдесят семь лет, потому что мне теперь восемьдесят три года.

— Да, герцогиня.

— А вам было тогда около сорока лет.

— Гораздо больше…

— И вы еще помолодели!

— Однако я постарел на семьдесят семь лет, мадам.

— Вы были в Венеции…

— В 1700 году.

— Мне было тогда двадцать два года, и моей искренней подругой тогда была графиня де Гажи.

— Очаровательная женщина, за которой я имел честь ухаживать и которая была так добра, что находила прекрасными баркаролы моего сочинения…

— Которые вы пели восхитительно…

— И которые я пою до сих пор.

— В самом деле?

Графиня де Невер, казалось, была поражена внезапной мыслью. Она подошла к королю, который смотрел на зрелище, происходившее перед его глазами, как на представление в театре.

— Государь, — сказала она, — я вас умоляю приказать сейчас этому господину спеть одну из баркарол, которую он пел нам в Венеции сорок пять лет тому назад, аккомпанируя себе сам.

Король, по-видимому, колебался.

— Прошу вас, государь, — сказала маркиза Помпадур.

— Хорошо, — отвечал король. — Здесь есть клавесин, спойте, граф.

Мужчины и дамы посторонились, пропуская графа.

Тот без малейшего замешательства прошел через гостиную, сел перед клавесином и провел пальцами по клавишам, как настоящий музыкант. После краткой прелюдии он запел итальянскую арию с чувством, энергией и удивительным талантом.

— Это он! Это он! — шептала герцогиня де Невер. — Это он! Ах! Как это странно! Вот уже три раза, как я вижу этого человека в продолжение восьмидесяти лет, и ему на вид всегда сорок лет! Ему было сорок лет в 1668-м в Безансоне, ему было сорок лет в 1700-м в Венеции, ему теперь сорок лет в Париже в 1745-м! Как объяснить это?

Ришелье, стоявший возле герцогини, услышал ее слова и отвечал:

— Должно быть, он родился сорока лет, ему будет постоянно сорок лет и умрет он сорока лет.

Сен-Жермен допел свою баркаролу.

— Удивительно пропета! — с восторгом вскричала маркиза Помпадур.

Король подал знак к аплодисментам, захлопав в ладоши. Возле клавесина лежала гитара, граф взял ее и пропел испанскую арию.

— Ах! — вскричала герцогиня де Невер. — Это болеро, которое пели под моими окнами в Мадриде в 1695 году. Я никогда не слыхала его после. Государь! Умоляю вас, позвольте мне уехать отсюда. Это не человек, а дьявол, я не осмеливаюсь взглянуть ему в лицо, я боюсь быть проклятой!