Он был в гораздо худшем состоянии, чем Лопес помнил. Стадион казался римской древностью: развалины и высокая трава. Домик охраны закрыт. Раздевалки — справа и слева, сразу возле входа, — заперты. Покрытие испачкано землей. Дорожка, уходящая вдаль, пустынная, вся в выбоинах. Среди зарослей сорняков угадывались остатки опор от входных ворот. Лопес бросил взгляд на трибуну: повсюду строительный мусор. Опорные штанги балок, поддерживающих наклонную крышу, были устрашающе разрушены ржавчиной. Рядом с игровым полем стояли патрульные. Белая простыня на земле. Вздутая.

Обычная картина. Он снова столкнулся со Злом.

Обмен любезностями. Официальные приветствия. Рапорт. В 6:28 — звонок на коммутатор, на Фатебенефрателли. Мужской голос. Без какого-либо акцента. Он не дал говорить телефонисту. Он сказал: спортивное поле Джуриати, под плитой, — труп ребенка. Засечь было невозможно. Выехали немедленно. Садовыми ножницами разбили замки на воротах. Плита была смещена. Виднелась рука. Доску подняли. Под ней был ребенок. Позвонили в управление, оттуда связались с Лопесом. Вскоре выехали сотрудники отдела судебной медицины. Теперь тело ребенка лежало под простыней.

Лопес, руки в карманах: вспотели. Несколько шагов по направлению к простыне. Сделал знак, чтоб ее подняли.

Это был тот ребенок, которого он мельком видел в Пьолтелло.

В управлении.

Почему? Зачем привозить ребенка обратно в Милан? Зачем весь этот бесполезный риск? Этот ребенок в Милане означает, что курьер, который вез ребенка, — человек, похожий на Терцани, человек, убравший Ребекку, человек, сбежавший от старика в Брюсселе, — вернулся в Милан? Он готовит операцию Ишмаэля в Черноббио?

Лопес не понимал.

Все было подозрительно. Никто не в безопасности.

Сантовито. Серый, похудевший. Сигарета во рту.

— Теперь еще и ребенок.

Лопес ждал его на пятом этаже, он не дал ему времени начать отчитывать его за Брюссель. Упомянул ребенка. Все рассказал ему. Ребенок в Гамбурге. Вунцам. Слежка за операцией по обмену. Ребекка. Прослушивание. Карл М. Человек в «мерседесе». Столкновение машин. Хохенфельдер в больнице. Брюссель. Европарламент. Электронный ежедневник Карла М. Слежка. Старик. Перестрелка. Смерть Карла М.

Обнаружение ребенка на Джуриати. Это тот ребенок, который появлялся на PAV в Пьолтелло. Это то самое, ради чего Инженер просил защиты политических кругов.

Идея — послать людей арестовать Инженера. Надавить на него. Действительно надавить.

Сантовито:

— Не будем говорить об этом. Не сейчас.

Две затяжки сигаретой.

— Потом, если вообще когда-нибудь. После Черноббио. Теперь уже слишком поздно. Дело первостепенной срочности сейчас — на вилле д'Эсте. Через шесть часов — встреча в ISPES.

Он боялся тех, кто оказал на него давление в пользу Инженера.

— Джакомо, это важно. Если они нанесут удар в Черноббио, то отправной точкой будет вот это. Ребенок. Я не знаю почему, но это так.

Сантовито раздавил сигарету в чистой пепельнице. Первый труп за день.

— Сейчас ты сделаешь мне одолжение и забудешь о ребенке. Подожди, пока сделают вскрытие, прочитаешь отчет о нем, когда закончится Черноббио. Встреться с Калимани и изучи все: программу, расписания, схемы, маршруты. Прочитай отчеты об участниках саммита. Обзвони всех: американцев, прежде всего спецслужбы, а потом, доставь мне такое удовольствие…

Лопес покачал головой.

— Это ошибка, Джакомо. Мы должны заняться ребенком. Освободи меня от Черноббио. У тебя есть люди. Оставь меня на деле о ребенке.

Еще одна сигарета.

— Нет. И потом, я по горло сыт твоими дерьмовыми глупостями. Это ложный, дурацкий след, если хочешь моего мнения. Все это невероятно и абсурдно. И ни к чему не привело. Какой смысл объехать пол-Европы с ребенком, чтобы снова привезти его туда, откуда уехали? Зачем? Ты можешь мне это объяснить?

Лопес ответил, опустив глаза в пол:

— Я не знаю.

Калимани. Бесполезно многословный, старался показать, что в отсутствие Лопеса его хорошо прикрывали, что план обеспечения безопасности не давал никакой течи. Что он был совершенным. Лопес слушал его и не слышал. Он думал о ребенке. Ребенок. Ребенок. Ребенок.

Он обзвонил всех, кого велел обзвонить Сантовито. Американцев. Уполномоченный говорил на растянутом, смешном итальянском. Он знал, кто такой Лопес. Сказал, что они сотрудничали с Калимани. Из укрытия в Медиобанке они держали под контролем ISPES. Внутри все было поставлено под компьютерное наблюдение. Снаружи с часу дня были предусмотрены блокпосты. Участники: Джордж Буш-старший, Перес де Куэльяр, Киссинджер, Карлссон, Горбачев, Солана. Каждый из них располагал четырьмя личными телохранителями, которые и дышать им позволяют только в своем присутствии. Лопес спросил о Киссинджере. Американец был убежден, что террористы не станут пытаться снова. По его мнению, возможная мишень — Джордж Буш-старший. Или же Ишмаэль пойдет путем массовой резни. Они еще раз обговорили дорогу из Милана в Черноббио. Договорились встретиться в ISPES. Оставалось всего несколько часов.

Со спецслужбами — официальные глупости.

Лопес позвонил в отдел судебной медицины. Вскрытие было назначено на вечер.

Попытался было распорядиться арестовать Инженера. Отказался от этой мысли. Сантовито погонит его, он действительно вляпался. Подумал было сходить туда, к Инженеру, один. Посмотрел на часы. Слишком поздно. Подумал было послать туда братьев Пруна. Все равно слишком поздно.

Зазвонил телефон.

Шум. Помехи на линии. Лопес:

— Слушаю.

Казалось, связь вот-вот прервется.

— Слушаю.

— Лопес?

Голос горячий, хриплый. Шум все усиливался.

— Да, говорит Лопес. Кто это?

Молчание. Шум. Потом:

— 27 октября 1962 года.

Что они говорят?

— Алло? Кто это?

Шум.

— 27 октября 1962 года.

— Но кто это?

Отбой.

Лопес остался стоять с трубкой в руке, побледнев от ужаса.

Он немедленно позвонил на телефонную станцию. Попросил установить, откуда был сделан последний звонок на его аппарат: номер телефона и место, откуда звонили.

27 октября 1962 года.

Кто это был? Что это значит? Он не понимал. Это касается Ишмаэля? Голос без какого-либо акцента. Это тот же, кто сообщил о ребенке на Джуриати? Снова телефонная станция. Он сказал, что сейчас спустится, что ему надо отследить два звонка.

Первый этаж. Приглушенный свет. Множество компьютеров. Десяток служащих. Он обратился непосредственно к заведующему. Попросил прослушать последний звонок на его телефон и звонок, сделанный в пять тридцать утра, тот, которым сообщали о трупе ребенка на Джуриати.