редкие вкрапления наших реплик. Мы пили чай с легким оттенком какой-то пряной травки, кивали и улыбались друг другу, словно были не представителями своих стран и не должны были вести серьезные разговоры. У меня, прямо скажем, небольшой опыт такого рода переговоров, точнее сказать, на данном уровне его вообще не было, и поэтому мне вся эта светская болтовня казалась пустой тратой времени. Но я всеми силами старался не демонстрировать отсутствие интереса и, в конце концов, был вознагражден.

Тут надо сказать, что политики вообще, а высокого полета в частности, прямо практически ничего и никогда не говорят. Все их беседы, особенно вот такие «неформальные» – схватка двух бойцов, ничего друг о друге не знающих, но опытных и не готовых сделать ставку на один-единственный бросок или удар. Они могут кружить друг возле друга часами, проверяя защиту противника редкими выпадами. И только будучи готовыми, наносят удар. И ведь знал об этом! Знал, но политиком никогда не был. Потому и пропустил первый серьезный ход наместника.

Опустошив очередную пиалу с чаем, наместник вдруг спросил:

– Скажите, И-горь, по вашему, наши народы могли бы доверять друг другу? Не в рамках торгового партнерства или культурного обмена. По-настоящему доверять? Знать, что беда не придет со стороны соседа?

Я едва не поперхнулся. Это был прямой вопрос, а не цветастая и запутанная словоформа, в завершение которой можно было только кивнуть и доброжелательно улыбнуться. Подобная постановка требовала ответа, причем ответа прямого. А я, увлекшись певчими трелями этого минского соловья, оказался к нему банально не готов.

Да ладно! Ты же хотел стать игроком? И как, прости, ты собирался это сделать? Сидеть, открыв рот, на переговорах? Отвечать невпопад? Решил, что магии самой по себе для этого вполне достаточно и можно отключить мозг за ненадобностью? Ну-ка, собрался!

Зачем меня сюда послали? Вопрос ведь не в ратификации договора об экстрадиции, это дело князя и императора. Моя задача – прощупать будущего правителя страны и оставить о себе благоприятное впечатление. Проложить, так сказать, мостик доверия через трясину культурных различий и имперских замашек. Значит, мой ответ должен быть…

– Народы – вряд ли, Юань. А вот правители – вполне.

Вроде удачный ответ? Сказал и чуть склонил голову набок. Мол, понимаешь, о чем я?

Наместник понял. Хотя, может, он понял что-то другое, а вовсе не то, что вкладывал в слова я. Но тем не менее лицо его озарила улыбка, и он хлопнул в ладоши.

– О-хе! Прекрасно сказано! Наши народы такие разные, мы совершенно с разных углов смотрим на одни и те же вещи, и кажется, что понимание между нами невозможно. Что уж говорить о дружбе? Но правители, люди, ведущие народы к процветанию и благополучию, могут и должны смотреть на эти препятствия с высоты обязательств!

И замолчал, выжидательно глядя на меня. Ну ни фига себе он развил мой тезис! Как мне теперь отвечать-то, да еще так, чтобы не пустить прахом уже установившуюся приязнь? А-а! Была не была!

– Путь тернист, но идущий осилит дорогу.

Я был вознагражден еще одним хлопком – таким образом наместник выражал эмоции.

– Вы знакомы с «Беседами и суждениями» великого Учителя?

Это он про Конфуция сейчас? Надеюсь, другого у них не было? Но при чем тут Конфуций? Я весьма вольно перефразировал Сенеку, кажется. Или это ошибка перевода? В конце концов, фраза действительно созвучна с конфуцианской: «Путь в тысячу ли начинается с одного шага».

– Совсем немного. Но мысли мудрецов разных стран схожи между собой, согласитесь?

– Верно! – И еще один хлопок.

Результатом этого обмена репликами и цитатами стало то, что следующие полчаса мы провели уже не в дуэльных позициях. То есть я все еще держался настороже, да и Чжу Юань тоже, но беседа стала действительно неформальной. Правда, из нее полностью был исключен Снегирев, но это, полагаю, было предусмотрено с самого начала.

Обмениваясь с наместником суждениями, я поймал себя на мысли, что будущий император мне нравится. Он был в определенных пределах открыт, явно демонстрировал мне свое расположение, да и вообще оказался удивительно приятным собеседником. Я даже перестал обращать внимание на его слегка женоподобный внешний вид и голос.

Мы много говорили о наших странах. О том, насколько они отличаются, и о том, насколько схожи друг с другом люди, их населяющие. В ценностях, настоящих ценностях, сказал Чжу Юань, отличия наши меньше, чем рана от укуса москита. Семья, безопасность, признание – разве люди в русских княжествах видят эти предметы в другом свете, нежели подданные империи? Любовь, верность, дружба, честь – можно ли придумать иные значения для этих слов? Странные разговоры для человека, который планировал стать императором, но ведь это встреча-знакомство. Так что я поддерживал эту линию, как мог.

– Когда человек ударяется босой ногой о порог, то его национальность не имеет значения, кричит он одинаково, – ввернул я слышанное еще дома выражение.

– О-хе! – наместник хлопнул в ладоши. – Беседа с вами обогащает меня!

А вообще, довольно скоро стало очевидно, что Чжу Юань ведет меня к простой мысли – империя настроена на диалог с Благовещенском. Точнее, с Триумвиратом. Пару раз в его речи проскакивали упоминания Тибета и Маньчжурии как примеры того, что, имея куда более серьезные разногласия, можно жить мирно. Я, может, и неопытный политик, но не дурак, – понимал, что он имеет в виду. Внешняя политика Мин здорово поменяется, когда наместник Гуандуна станет императором. Изменится благодаря ему или это уже назревший процесс – не суть важно. Важно, что он будет проводником.

Уже под завершение беседы наместник чуть склонился вперед и выдал реплику, от которой у меня мурашки по коже пошли.

– Будущее туманно и обманчиво. Мы строим на его зыбком песке свои надежды, забывая, что каждое слово, каждый наш вздох меняет грядущее. Прошу вас помнить об этом, И-горь. А также не забывать, что здесь, – он приложил руку к груди, – нет места для всего вашего народа, зато найдется место для друга.

«Постарайся, чтобы наше послание было воспринято однозначно», – вот что я услышал эхом. Слова его отца, произнесенные вчерашней ночью в моем видении.

Сын выполнил задание отца на отлично! Никаких вариантов трактовки. Сказанное наместником следовало понимать следующим образом: события в будущем могут развиваться как угодно непредсказуемо, но мы – конкретно он и я – сможем договориться. С учетом, разумеется, скидки на то, что говорил это опытный политик и представитель нации, в словах которой всегда имелось больше оттенков смысла, чем два.

– Вы держались прекрасно, Игорь Сергеевич! – прочувствованно сообщил мне Снегирев, когда мы сели в машину. – Я не предполагал, что вам удастся добиться такого контакта с Чжу Юанем. Не думали о поприще дипломатии?

– Думаю, что князь будет использовать меня там, где я буду более полезен, – ответил я фразой,