У Э. Эндрюса этот отрывок вызывает недоверие[1201]. Х.-И. Хёлькескамп считает подобное разделение своего рода литературным штампом[1202]. А вот У. Коннор относится к сказанному Плутархом с доверием[1203]. И действительно, в середине V в. до н. э. происходит смещение социального баланса в сторону демоса, что приводит к политическому размежеванию. Следствием названных перемен станет появление на политической арене демагогов, ставших воплощением происшедших в обществе перемен[1204]. Если верить Фукидиду, происходит это уже после смерти Перикла (Thuc. II. 65). Возможно, подобное заключение стало результатом необъективности историка по отношению к своему герою. Аристотель, например, и Перикла считает демагогом, пользовавшимся уважением среди «порядочных людей». «Пока Перикл стоял во главе народа, – полагает он, – государственные дела шли сравнительно хорошо; когда же он умер, они пошли значительно хуже. Тогда впервые народ взял себе в качестве простата человека, не пользовавшегося уважением среди порядочных людей, между тем как в прежнее время демагогами всегда бывали люди достойные (πρῶτον γὰρ τότε προστάτην ἔλαβεν ὁ δῆμος οὐκ εὐδοκιμοῦντα παρὰ τοῖς ἐπιεικέσιν: ἐν δὲ τοῖς πρότερον χρόνοις ἀεὶ διετέλουν οἱ ἐπιεικεῖς δημαγωγοῦντες)» (Arist. Ath. Pol. 28. 1).

Еще одной особенностью афинской политики – и не только рассматриваемого нами периода – является ее ярко выраженный персональный характер. Политика, в сущности, была уделом немногих. В период господства аристократии политика была в руках глав (или наиболее влиятельных представителей) аристократических семей и кланов. Только такой человек мог объединить и возглавить некую политическую группу. Так было в случае с Кимоном, который, будучи еще достаточно молодым человеком, возглавил афинскую аристократию. Cреди аристократов в ту пору, несомненно, были люди и более старшего возраста, но они в силу неких неписаных правил не имели права стать политическими лидерами.

Так, по-видимому, было и в период соперничества Перикла и Фукидида, сына Мелесия, когда аристократия оказалась, как бывало и раньше, дезорганизованной. Последний же «не дозволил так называемым “прекрасным и хорошим” рассеиваться и смешиваться с народом, как прежде, когда блеск их значения затмевался толпою; он отделил их, собрал в одно место; их общая сила приобрела значительный вес и склонила чашу весов» (Plut. Per. 11). Впрочем, изгнание Фукидида по закону об остракизме обрекло его гетерию на распад (Plut. Per. 14), о чем уже шла речь в предыдущем разделе[1205].

Если сказанное об особенностях политической жизни Афин верно, можно предположить, что, с одной стороны, не всякий аристократ становился политиком, но с другой – для некоторых афинян обращение к политике было своего рода обязанностью, т. е. определялось не столько личным желанием, сколько положением, которое занимала его семья (клан). При этом им оставалось только сделать выбор политического направления, к которому они примкнут, – демократическому или аристократическому, условно говоря. Что вероятнее всего определялось семейными традициями, ситуацией или личными пристрастиями.

Подобная ситуация, на наш взгляд, сложилась в Афинах и в середине V в. до н. э. Если Кимон, возможно, не колеблясь избрал свое политическое кредо, то Перикл, судя по тому, что рассказывает в его биографии Плутарх, не хотел заниматься политикой, боясь народной массы. «В молодости Перикл очень боялся народа: собою он казался похожим на тиранна Писистрата; его приятный голос, легкость и быстрота языка в разговоре этим сходством наводили страх на очень старых людей. А так как он владел богатством, происходил из знатного рода, имел влиятельных друзей, то он боялся остракизма и потому не занимался общественными делами, но в походах был храбр и искал опасностей» (Plut. Per. 7).

Семейная традиция, кстати, не облегчала, а скорее затрудняла выбор Перикла. По линии матери он имел связь с Алкмеонидами, демократические пристрастия которых вызывают порой обоснованные сомнения[1206]. Вызывает сомнения, как мы говорили выше, и связь с Алкмеонидами отца Перикла – Ксантиппа. Определенно, пожалуй, лишь то, что его можно отнести к демократическому крылу афинской политики. Думается, что Перикл не без колебаний становится демократом. И в этом качестве в его позиции, как мы говорили выше, обнаруживаются отличия от позиции Эфиальта. Прав, на наш взгляд, Р. Сили, который обращает внимание на достаточно тесную связь Перикла с Кимоном[1207].

Первоначально многое связывало его с Кимоном и другими аристократическими семействами. Но выбор все же был сделан им именно в пользу народа. По-видимому, с учетом сказанного нами следует оценивать сообщение Плутарха. «Когда же Аристид умер, Фемистокл был в изгнании, а Кимона походы удерживали по большей части вне Эллады, – рассказывает он, – тогда Перикл с жаром принялся за политическую деятельность. Он стал на сторону демократии и бедных, а не на сторону богатых и аристократов – вопреки своим природным наклонностям, совершенно не демократическим. По-видимому, он боялся, как бы его не заподозрили в стремлении к тирании, а кроме того, видел, что Кимон стоит на стороне аристократов и чрезвычайно любим ими. Поэтому он и заручился расположением народа, чтобы обеспечить себе безопасность и приобрести силу для борьбы с Кимоном» (Plut. Per. 7).

Поэтому Перикл становится простатом демоса (Arist. Ath. Pol. 28. 3). Превращение в простата сопровождалось, надо думать, принятием на себя определенных обязательств. Как когда-то Клисфен привлек «на свою сторону народ, обещая предоставить народной массе политические права» (Arist. Ath. Pol. 20. 1), так и Перикл должен был выступить с некой программой или заявить о ее существовании. Так поступали до него, так будут поступать и его преемники. Об этом мы узнаем от Фукидида. «…Каждый из них, – говорит историк о преемниках Перикла, – стремясь стать первым, угождал народу и предоставлял ему управление государством (ἐτράποντο καθ' ἡδονὰς τῷ δήμῳ καὶ τὰ πράγματα ἐνδιδόναι)» (Thuc. II. 65. 11)[1208].

Простасия Перикла имела свои особенности. Именно она давала Периклу те во многом неформальные полномочия, которые превращали его в первого гражданина, что было демократией лишь по названию. Общим с предшествующим столетием было то, что Перикл становится простатом в момент жесткого противостояния с политическими соперниками. Установить дату превращения Перикла в простата сложно, но скорее всего это произошло в середине или конце 50-х годов V в. до н. э. – когда он, в противовес Кимону, заявлял о себе как политик демократической ориентации. Плутарх также обнаруживает новые черты в политике Перикла в период его борьбы с Кимоном. Еще раз обратим внимание на цитировавшийся выше отрывок. Плутарх подчеркивает, что различия между «народом» и «немногими» обнаруживаются именно в это время. «Вот почему, – продолжает он, – Перикл тогда особенно ослабил узду народу и стал руководствоваться в своей политике желанием угодить ему…»