елей. Балкон, на котором стояла Мюриель, был вырублен прямо в скальной стене ущелья.

— Кто создал это место? — спросила Мюриель, когда к ней присоединился Беримунд.

— Не знаю, — ответил он. — Мне говорили, что этот стиль напоминает Унзелтиузангардис, или «Коварные королевства».

— Это было во времена Колдовских войн.

— Да, вы правы, — кивнул Беримунд. — Мне представляется, что здесь находилось убежище волшебника, или тайная обитель его любовницы. Мы с моими братьями волками нашли это место, когда находились в фарунье.

— Фарунья? Гак называется эта провинция?

Он недоуменно посмотрел на Мюриель, а потом рассмеялся.

— Нет, — покачал головой Беримунд. — Фарунья означает, что мальчик становится достаточно взрослым и путешествует со своими сверстниками, охотится на хищников, сражается с горными племенами. Мы с моими братьями волками скитались несколько лет, умудрились добраться даже до Зузтари. Тех, кто вернулся, стали считать мужчинами и воинами. Всякий мальчишка, который надеется быть воином Ханзы, должен сначала пройти через фарунью.

— Вы потеряли друзей?

— Когда мы покинули дом, нас было сорок человек. Обратно вернулось тридцать два. Совсем неплохо, если учесть переделки, в которых мы побывали, — Он ухмыльнулся. — То были замечательные времена. Вот почему я уверен, что мои братья меня не предадут. Мы вместе прошли огонь и воду и стали мужчинами. Это очень сильная связь.

«По-настоящему предать могут только те, кому по-настоящему веришь,» — подумала Мюриель.

Она не стала ничего творить Беримунду. Если он ошибается, с этим уже ничего не поделаешь. Ее слова ничего не исправят.

— Мы заметили это место снизу, — продолжал рассказывать Беримунд. — Пришлось потратить пять дней, чтобы найти вход. Позднее мы сюда вернулись и обставили убежище. И дали клятву, что будем хранить его существование в тайне.

— Так вот почему вы завязали мне глаза.

— Да. Тем не менее, мне пришлось поставить вопрос о вас на голосование перед моими людьми.

— Я польщена, что они разрешили мне здесь поселиться, — Взгляд Мюриель вновь обратился к реке. — И что будет теперь?

— Мы подождем, пока мой отец образумится, — сказал Беримунд.

— А если этого не произойдет?

— В таком случае, мы будем ждать, пока он умрет.

— Хорошо, что здесь есть вино, — заметила Мюриель.

Нейл лежал в темноте, и ему казалось, что он уже начинает сходить с ума. Интересно, сколько времени он находится в камере? Наверное, он много спал, но граница между сном и явью постепенно размывалась. Единственным указанием на течение времени была пища, которую ему приносили, но ему постоянно хотелось есть, поэтому Нейл не знал, кормили его два раза в день, один раз, или только через день.

Он старался думать о горных пастбищах и бездонном синем небе, но его сознание постоянно обращалось к одним и тем же вопросам.

Неужели посольство было лишь прикрытием, а его истинная цель состояла в покушении на Бринну? Неужели Энни могла отдать такой приказ? И согласилась бы Мюриель в этом участвовать?

Может быть, все может быть. Королевы иногда вынуждены так поступать, верно? Было бы наивно думать иначе.

Однако Энни настояла, чтобы он поехал вместе с Мюриель. Что ей было известно? Знала ли Энни, что он уже встречался с Бринной? Возможно, она рассчитывала, что Нейл убьет Бринну, если Элис потерпит неудачу?

И следует ли ему так поступить, если у него появится шанс? И сможет ли он, если желание его королевы именно таково? Ведь это он виноват в том, что у Ханзы есть Адская руна.

А еще он никак не мог забыть поцелуй Бринны в болотах Палдха, нежное прикосновение ее губ и тела.

Чей-то голос напевал странную песенку. Чьи-то пальцы ощупывали обнаженную спину Нейла, его изуродованную правую руку, потом коснулись края уха. Он улыбнулся и повернулся на бок.

Карие глаза смотрели на него с нежного лица, обрамленного темными локонами, на губах застыла печальная улыбка.

— Фастия, — прошептал Нейл, чувствуя, как отчаянно забилось его сердце.

— Я знаю тебя, — вздохнул призрак. — Я тебя помню.

Нейл попытался сесть, но обнаружил, что ему это не под силу. Его тело было невероятно усталым и тяжелым.

— Я однажды тебя поцеловала.

— Мне очень жаль, Фастия, — прошептал он.

— Почему? Ты сожалеешь о поцелуе?

— Нет.

— Я уже почти ушла, — сказала она. — Река меня уносит. И я почти тебя забыла. Если ты когда-то поступил со мной плохо, вода все унесла.

— Я люблю тебя.

— Ты любишь другую.

— Да, — печально ответил Нейл.

Она погладила его щеку.

— Не нужно страдать, — сказала она.

— Это она привела тебя сюда? — спросил Нейл.

— Нет. Она подобна дверному проему, и через нее я вижу тебя. Именно ты привлек меня сюда.

— Я действительно тебя люблю.

— А я рада, что была любима, — сказала она, закрывая глаза. — Что-то приближается. — Тебе нужно возвращаться. Именно это я и хотела тебе сказать.

Она наклонилась и прикоснулась губами к его губам, и Нейл ощутил легкое покалывание. Потом Фастия запела на каком-то незнакомом языке, и Нейл вдруг понял, что тоже хочет запеть, покинуть свою плоть и присоединиться к Фастии. Но песня стихла, и Фастия исчезла вслед за песней.

Он вздрогнул и проснулся.

Шаги. Кто-то приближался. Судя по звуку, не один.

Так и оказалось, в камеру вошли четверо стражников. Они ничего не сказали, а Нейл не задавал вопросов; он молча позволил им вывести себя из камеры в коридор. Они отвели его в комнату, где он говорил с Бринной, и вышли за дверь. Нейл остался один.

Он не знал, что делать, но тут распахнулась маленькая дверца и вошла девушка с кувшином. Она вылила воду в белый таз для умывания.

— Моя леди приказала дать вам умыться, — сказала девушка на ханзейском.

Нейл прочитал в ее глазах страх, в прошлый раз она выглядела гораздо более спокойной.

— Я оставлю вас одного. Здесь вы найдете чистую одежду, — Она указала на стопку вещей, сложенных на стуле. Затем девушка быстро выскользнула за дверь.

Он сбросил грязную одежду и тщательно вымылся с ног до головы. Конечно, он бы предпочел принять ванну, но и так он почувствовал себя настолько лучше, что даже удивился. Нейл вытерся и надел бриджи и рубашку и остался стоять, наслаждаясь тем, что способен выпрямить ноги,