болезненный укол, словно услышал голос Колдуньи, однако не стал спорить, поскольку понимал, что, только сообщив Винне часть правды, сумеет ее успокоить.

Эспер испытал такое облегчение, что едва не заплакал.

— Послушай, — тихо заговорил он, — мне удалось кое-что разузнать у Сарнвудской Колдуньи во время моего путешествия в Бейргс. То, что ты видишь здесь — и то, что мы увидим дальше — происходит не только в Королевском лесу. Эта мерзость будет распространяться до тех пор, пока все не умрет, пока нигде не останется ни лесов, ни полей. И нет такого места, куда я мог бы отвести тебя, где ты и ребенок чувствовали бы себя в безопасности — во всяком случае, надолго.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я объясняю тебе, что наша единственная надежда состоит в том, чтобы попытаться это остановить.

— Остановить?

Он коротко рассказал о Венкерде и о том, что можно “призвать” нового Тернового короля. Эспер не стал говорить, как Лешья сумела это узнать, и, конечно, не упомянул о словах Фенда, утверждавшего, что будущий ребенок Винны призван спасти мир. Он и сам в это не особенно верил. Когда Эспер закончил, Винна бросила на него странный взгляд.

— Что такое?

— Есть кое-что, чего я все еще не понимаю, — сказала она. — Я готова поверить, что нет такого места, куда бы не добралась порча. Однако наверняка есть районы, которые она захватит позже. Тот Эспер, которого я знаю, не хотел бы, чтобы я участвовала в этой… авантюре — во всяком случае, в моем нынешнем состоянии. Он позволил бы Эмфриту увести меня как можно дальше от Королевского леса, а сам отправился бы сражаться. Возможно, в этой схватке Эспер погиб бы. Пойми меня правильно, я рада, ты так не поступил.

— Мне кажется, что Фенду нужен не только я, но и ты, — сказал Эспер.

— Так почему же он не послал за мной уттина?

— Но ведь вайвер на тебя напал, помнишь?

Она с сомнением кивнула.

— И это единственная причина?

— Когда я в последний раз видел Фенда, он сказал именно так, — ответил Эспер.

— Но почему?

— Ты была его пленницей в течение целого месяца. Что ты по этому поводу думаешь? Фенд меня ненавидит, он совершенно безумен, а я люблю тебя. Неужели ему нужен еще какой-то повод?

— Верно, — согласилась Винна. — Верно. И все же… что-то здесь не так.

— Все не так, — со вздохом ответил Эспер.

— Я знаю, — спокойно сказала Винна. — Но мы все исправим, чтобы твой ребенок мог вырасти.

— Да, — напряженно ответил Эспер.

— Я думала об именах, — сказала Винна.

— Ингорны не дают детям имена, пока им не исполняется два года — резко ответил Эспер.

— Но почему?

— Потому что большинство не выживает, — ответил он. — Если ты не даешь ребенку имени, он имеет шанс родиться снова. А с именем он умирает окончательно.

— Это глупо, — проворчала Винна. — Тогда зачем вообще давать человеку имя?

— Потому что рано или поздно наши имена нас находят, в точности, как наша смерть.

— Этот ребенок не умрет, Эспер. Так мне подсказывает сердце. Я не знаю, почему ты пытаешься… — ее голос дрогнул.

Некоторое время они ехали рядом и молчали.

— Какие имена у тебя на уме? — наконец, спросил Эспер.

— Не имеет значения, — ответила Винна.

Он посмотрел на нее.

— Мне всегда казалось, что Арианн хорошее имя, — сказал Эспер.

Она нахмурилось, и Эсперу показалось, что их разговор окончен, но потом она кивнула.

— Да, моему отцу оно бы понравилось.

— А если будет девочка?

— Мне нравится Эммер, или Салли.

Через колокол ветер переменился, теперь он дул со стороны леса, и запах разложения стал таким сильным, что Эспера вырвало, и он долго не мог прийти в себя.

— Ради святых. Эсп, что происходит? — спросила Винна.

— Запах.

— Запах? — Она принюхалась. — Я ощущаю слабый запах гнили. — сказала она. — Но не настолько сильный, чтобы меня стошнило. Ты в порядке?

— Да.

Но он солгал. Когда они подъехали ближе, вонь стала такой сильной, что Эспер уже не мог думать. Он хотел, чтобы на помощь пришел гнев, но ощущал лишь боль слабость и печаль. Сердце подсказывало ему, что пришло время лечь и умереть вместе с лесом, который он столько лет знал.

Потому что леса больше не было.

Все деревья покрылись отвратительной черной слизью, из их изуродованных стволов росли черные шипы, такие, как росли из следов Тернового короля.

Но не только это. Появились незнакомые деревья с зазубренными, как пилы, листьями, раздавшиеся растения, напоминающие заросшие мхом бочки. Кусты покрылись вместо листьев мерзкой чешуей. Нечто похожее он видел в Сарнвуде, но там они выглядели здоровыми. А здесь дубы, буки, тополя и сосны умерли.

Как и животные, и даже чудовища. Они натыкались на трупы греффинов и уттинов. Складывалось впечатление, что первые убили вторых, начали их пожирать, а потом и сами сдохли от яда.

Позднее они видели тела других седмари, умерших от голода.

Птиц не было вообще, тишину нарушили только их лошади, поднимающиеся по склонам холмов, а потом спускающиеся к Лисьим болотам, превратившимся в зловонные топи, заросшие гигантскими, отвратительными, покрытыми лишайниками растениями. В воде шевелились какие-то крупные существа, но никто не стал подходить ближе, чтобы их разглядеть.

— Этого не может быть, — сказал Эмфрит, когда стало темнеть, а Эспер начал искать место для лагеря. — Кто мог такое сделать?

Эсперу не хотелось отвечать, но рыцарь настаивал.

— Как вы сможете рассчитывать найти убежище в этой пустыне? И где мы добудем еду? У нас осталось совсем немного провизии и вина, а я бы не стал пить из источников, которые нам попадались на пути. И здесь нельзя охотиться.

— Я знаю место, где мы найдем еду, — сказал Эспер. — Мы будем там завтра.

— А что потом?

— Потом мы направимся в горы.

— Вы думаете, что там будет лучше?

«Нет, — подумал Эспер. — Там будет хуже».

Утром следующего дня они вышли к Белой Ведьме у моста Брю, древнего сооружения из изъеденного временем черного камня. Вода в реке больше не была светлым потоком, она почернела, как смола.

Когда они