исправно доносил Шуйскому о каждом шаге Ляпунова. Сейчас же его поразил размах его дела, чутьё на всё великое. За каких-то два-три месяца Ляпунов поднял на дыбы северные волости, заокские города, к нему примкнули из Поволжья и Замосковного края. Доходили слухи, что он метит на царство, на место Владислава, ворёнка Марины. Когда князь Дмитрий узнал об этом, то не удержался от усмешки: кого только не садил Прокопий в государи московские!.. И его невольно кольнула зависть, она всю жизнь не давала ему покоя. Сначала она выгнала его из Москвы, с царского двора, загнала в дальний острожек. Завязала она его на много лет и местнической тяжбой с Лыковым. Теперь же подтолкнула к удачливому большому делу, зачинщиком которого был не он сам…

– Дмитрий Михайлович, с Пушкарского ещё затинные подтащили! – подбежал к нему и задорно выпалил сотник Томилка.

Князь Дмитрий с невесёлой улыбкой окинул его взглядом.

«Такому лишь бы подраться!» – подумал он, возвращаясь к мыслям о предстоящей драке. А она, он предвидел, сегодня будет покруче вчерашней. Ни Гонсевский, ни Мстиславский не остановятся на полпути. Не отступятся от своего и вот эти люди, которые окружали сейчас его. Как и те – по всей Москве. К нему уже прибегали гонцы от Бутурлина и Колтовского, из Замоскворечья, справлялись, не нужна ли помощь, хвалились, что стоят.

– Пойдём, надо снарядить их как следует, – сказал он сотнику.

Ночной мороз прихватил талый снег. Пробираться по обледенелой улице, среди завалов из брёвен и саней, было небезопасно. И чтобы не упасть, князь Дмитрий шёл нараскоряку, широко ставил ноги. За ним, скользя и тихонько матерясь, чтобы не слышал князь, неотступно следовал его стремянный Фёдор.

«Не хватало только грохнуться!» – мелькнуло в голове у князя Дмитрия. И он представил, как это будет выглядеть на глазах у всех московских чёрных людей, усмехнулся и окончательно освободился от цепких мыслей о Ляпунове.

До полудня было затишье. В полдень из Никольских ворот вышли пехотинцы. Они построились и дали залп из мушкетов по острожку, вторым ударили по Мясницкой, достали пулями и Пушечный двор, где тоже укрылись люди Пожарского. Затем к пехотинцам присоединились пахолики. И они все вместе ринулись в атаку на острожек. Оттуда пальнула пушка, за ней другая. Они впустую осыпали картечью стены Китай-города.

– Метче, метче, ядрёна ваша мать! – закричал Пожарский на пушкарей.

Но момент был упущен: жолнеры проскочили рогатки и оказались под самым острожком.

– Томилка, зайди слева, а мы ударим справа! – приказал Пожарский сотнику. – Только не увлекайся!..

Томилка кивнул головой и исчез со своим отрядом в проходе между острожком и церковной решёткой.

– Слушай мою команду! – крикнул князь Дмитрий своим воинам, сидевшим в острожке. – С рогатинами вперёд! За ними с топорами и саблями! Не пощадим своей жизни ради Москвы! – вскинул он вверх клинок. – С Богом, товарищи! – И он первым выскочил из острожка.

В толпе мушкетёров князь Дмитрий заметил и знакомую физиономию Маржерета.

Тот тоже узнал его, стал жестикулировать, закричал что-то своим жолнерам. Те нажали, и вся масса дерущихся стала медленно смещаться в сторону Пожарского.

Но князь Дмитрий сшиб саблей одного жолнера, затем другого. Фёдор помог оттеснить ещё двоих. Однако на их место набегали всё новые и новые, явно обозначая намерение Маржерета достать его.

– Дмитрий Михайлович, поостерегись! – просипел Томилка, подбегая к ним на помощь с донскими казаками.

– Плещеев пришёл, от Ляпунова, с донцами! – доложил Томилка ему, как только затихла драка. – Они к нам, другие – на Кулешки… Ну, поляк, держись! – с азартом выпалил он и погрозил кулаком в сторону Китай-города.

– Ты как оказался здесь-то?! – строго спросил князь Дмитрий его.

Томилка в замешательстве уставился на него. Он не сразу сообразил, почему князь осерчал из-за того, что он пришёл к нему на помощь.

– Почему бросил своих людей?! Ты подумал, как они без тебя-то?!

– Так я же не прячусь за спины! – резко выпалил Томилка; он не понимал, отчего князь взъелся на него.

– Ты всегда должен быть с ними! Ты для них – они для тебя! Понял?

– Да, князь, – хмуро согласился Томилка, чтобы только отвязаться от него.

Его жизненный опыт расходился с опытом князя. У него было своё, крепкое, посадское, представление о драке, и он не хотел ни спорить, ни слушать его.

– Дозволь, князь, пойду к своим?

– Иди и помни: до ночи надо выстоять!

Прошёл всего какой-то час, и жолнеры двинулись опять на штурм позиций Пожарского. И снова под острожком, на выгоревших дворах и пристройках, они столкнулись с посадскими. И на этот раз они были отбиты.

Но когда они откатились к стенам Китай-города, из Никольских ворот вышла небольшая группа всадников.

И князь Дмитрий сразу же приметил среди них долговязую фигуру Волконского.

За последние годы он много насмотрелся на всякие перемены в людях. Не думал, что так случится и с Волконским. Уж больно близок был князь Григорий ему по духу, по чести. Вот только была одна проблема: мелочен был, всегда держался того, кто сидел на Москве. Закостенел, не согнёшь.

Тем временем от той группы на середину площади выехали три всадника, остановились и замахали белым флагом, вызывая на переговоры.

– Томилка, пойдёшь со мной! – приказал князь Дмитрий сотнику.

Они выбрались из острожка, прошли переулком во двор Пожарских. Там подле конюшни на всякий случай стояли осёдланные лошади.

Князь Дмитрий вскочил на коня, придирчиво оглядел, как выглядят верхом Томилка и Фёдор, и выехал с ними со двора.

– Доброго здравия, Дмитрий Михайлович! – сухо поздоровался с ним Волконский, когда они подъехали к переговорщикам.

За ним поздоровались и его спутники. В одном из них князь Дмитрий узнал полковника Зборовского, а другой был простым гусаром.

– Дмитрий Михайлович, – обратился к нему Волконский, – мы от пана Гонсевского, наместника государя и царя московского. И он спрашивает тебя, князя Пожарского, стольника его величества: каким своевольством ты поднял меч против него? Законного государя твоего, королевича Владислава, избранного на царство собором всей земли!

– Не собором, Григорий Константинович, не собором! А пану Гонсевскому передай, что не делают так государи законные со своими подданными! И ты тоже уразумей, пан Александр! – бросил недоброжелательный взгляд Пожарский исподлобья на Зборовского. – Не убивают, как скот! А чадолюбивы ко всем малым и сирым! Не только к большим!.. Добрый хозяин и собаку не выгонит со двора! Уж тем паче не выжигает дома своих холопов! Малых детей не губит бессчётно, как то делают твои гусары! – резко бросил он ему в лицо.

– Пан Гонсевский задал урок мятежникам и ворам, что выступают против царя, заговоры чинят, смуту! – равнодушно ответил тот.

– Выходит,