Ирина тоже.

Сложно им все-таки общаться. Сложно…

– Если случится что-то еще в том же духе – я могу к вам обратиться?

– Разумеется. И если вам что-то понадобится – тоже.

– Благодарю. Но я привыкла справляться сама.

– Я знаю. И все же… обещайте мне.

– Обещаю.

Слова легко соскальзывают с языка. Почему нет?

Ирине легко пообещать. Если случится нечто такое же гадкое – она обязательно поговорит с генералом. Наша служба и опасна, и трудна. И состоит она в том, чтобы давить разных гадин.

Давить – и не давать выползти!

И – не жалеть.

– Я рад нашему знакомству, Ирина Петровна. А это – вам.

И на стол ложится обычная папка.

– Что это?

– Посмотрите.

Ирина открыла папку с некоторым… неврозом. Отказываться от генеральской милости – дело накладное, знаете ли. Но…

– Какая прелесть!

– Ирина Петровна, внучка очень просила вам передать эту картинку.

– У нее большой талант!

На картинке была неловкой детской рукой изображена рыжеволосая женщина – и рядом с ней черный кот. Примитивно, конечно, и пропорции искажены, и цвета… сомнительные. Но художница явно старалась.

– Спасибо огромное.

– Это вам спасибо. Всего хорошего, Ирина Петровна.

– До свидания, Олег Антонович.

Рисунок Ирина приняла с легкостью.

Начинаем собирать свою коллекцию счастья? Определенно.

* * *

На работу, как на праздник.

А так Ирина себя и чувствовала.

Вчера они с Кириллом подали заявление в загс.

Светлана Сигизмундовна была счастлива.

Жить молодые пока будут отдельно. У Кирилла. Потом, когда появятся дети, тетя Света будет приходить и помогать с ними возиться. Но и так они будут и приходить в гости, и навещать…

Разве что Сима Ирина забирает с собой.

Светлана Сигизмундовна чуточку погрустнела, но Ирина тут же набрала номер Зинаиды – и через пятнадцать минут деятельная дама-волонтер уже забалтывала пожилую женщину.

Что-то подсказывало Ирине, что в квартире скоро появится новый хвостато-мохнатый жилец, а у тети Светы будет и еще одно занятие.

Приюты для животных, знаете ли, штука сложная. Там рабочие руки всегда нужны. А количество бездомных хвостатых не уменьшается. Они всегда и были, и будут…

Родители приедут еще не скоро, так что можно наслаждаться жизнью. Это так здорово – просто жить!

Работаем?

С этой мыслью и широкой улыбкой на лице Ирина распахнула двери участка.

– Добрый день!

– Добрррый! – рявкнул с люстры Кант.

– Ура! Наша Иришка пришла! – Сеня подхватил ведьму под руку и ловко повернулся, заставив ее протанцевать несколько шагов. – Выздоровела?

– А то!

– Печенье будешь? Там на кухне твое любимое, с кокосовой стружкой и шоколадом, – Саша решил не оставаться в стороне.

Коля подмигнул девушке. И Ирина почувствовала себя…

Счастливой.

Все в порядке, все на своем месте, все идет так, как и должно идти. Разве этого мало?

Очень много.

– Я не понял, а чего все сидим? – выглянул из кабинета Иван Петрович. – Работы нет? Сейчас найду! Алексеева, тебе отдельное приглашение нужно?

Но ворчал начальник больше для строгости. А улыбка у него была добрая и уютная.

– Не нужно, – заверила Ирина. И направилась к своему столу, разгребать бумажные Монбланы и Эвересты.

Не дошла.

На столе зазвонил телефон. Отчаянно и бешено.

– Участковый уполномоченный…

Визг понесся из трубки по всему участку, Кант чуть с люстры не навернулся.

Сеня послушал еще пару минут – и посерьезнел.

– Сейчас будем. Ребята, давайте на крыло.

– Что случилось?

– Дровосеки подрались с гомосеками, – коротко ответил Сеня.

Рты открыли все.

– Это – как?

– Это когда тебя приглашают спилить дерево, чтобы оно не упало на дом. А ты в процессе смотришь в окно и видишь там полотно в стиле «ню».

– Ню-ню, – вставила Ирина.

– Ага. И кажется, «полотно» оказалось этим недовольно. Судя по воплям, там кто-то из администрации оказался.

– На полотне? – уточнил Иван Петрович.

– Ну, не на дереве ж!

– Тогда вперед! Разбираться!

– Алексеева, ты со мной?

– Конечно!

Ирина вылетела из дверей участка вслед за Сеней.

Светило солнце, дул в лицо свежий ветер, мир словно улыбался своей ведьме и распахивал руки ей навстречу…

Только не бойся.

Не надо меня бояться, нас бояться… мы тебя тоже любим, ведьмочка!

Жизнь была окончательно и бесповоротно прекрасна.