сами благодаря им стали модными — «Амфора» или «Азбука», «Симпозиум» или «Иностранка». Сложилась — то же можно сказать про издания двух первых типов — и своя публика модных переводных книг и их авторов («культовых», как их стали называть в этой среде). Ее составляет образованная, околоуниверситетская молодежь двух столиц и крупнейших городов страны. Здесь — беру, разумеется, обобщенный, типовой вариант, а не уникальные случаи и не отдельных людей — переводную книгу будут читать, только если она получила соответствующую пометку, знак модности на этой неделе, в этом сезоне. А «метят» ее такие же «модные» авторитеты, источники рекомендации — несколько обозревателей на сетевых сайтах, в нескольких газетах и глянцевых журналах, которые именно для данного контингента и значимы. Критика принципиально не нужна, практически отсутствует и в данной среде, хотя и по другим причинам, чем и названных выше примерах.

Разговоры о модной литературе, видимо, становятся модой.

Один из недавних ерофеевских телевизионных «Апокрифов» был посвящен теме «модный писатель» и утверждению того, что время требует такой формы существования в культуре. Кстати, знаете, кто такие, по мнению гостя программы Юрия Грымова, Чехов, Толстой и Достоевский? Ни за что не догадаетесь. Я-то, по простоте душевной, думаю, что это личности, которые во многом определили мировую культуру XX века. Так нет же, им отказано даже в праве быть людьми, они не кто, а что — бренды. «Мода — читать, а не читать о моде» — текст двух, судя по фотографиям, юных леди — Насти Вирганской и Жени Куйды, опубликованный 28 ноября «Новой газетой» в рубрике «Для тех, кому больше 10». Список авторов для модного внеклассного чтения, адресованный тинейджерам, — с потрясающими мотивировками. Скажем, что чтение — из числа «актуальных в начале XXI века примочек».

Между прочим, обратите внимание: подготовленное вами собрание Борхеса рекомендуется читать полностью.

Итак:

Приложение 2

Борис Акунин. Что? Абсолютно все проекты. Почему? Невозможно не упомянуть Акунина в связи с этим словом. Хотя повальная мода на Акунина уже прошла, однако этому человеку нужно отдать должное: сумел поднять уровень читателя, воспитанного до него на красочных книгах в мягкой обложке Марининых и Донцовых; возбудил интерес к действительно качественной литературе. Без него весь нижеперечисленный список писателей был бы очень и очень далек от молодежи.

Джоан Роулинг. Что? Серия из четырех уже изданных и трех планирующихся книжек о Гарри Поттере. Почему? Потому что всем хочется впасть в детство и время от времени прочесть на ночь не что-нибудь, а именно сказку. Книги действительно интересные и такие… ностальгические, что ли.

Пауло Коэльо. Что? «Вероника решает умереть», «Алхимик», «Пятая гора», «Дьявол и сеньорита». Почему? Примерно по тем же причинам, по которым был моден «Маленький принц» Экзюпери. Все книги Коэльо — небольшие по размеру притчи на бессмертные темы. А темы и называются бессмертными потому, что они всегда в моде.

Ричард Бах. Что? «Чайка Джонатан Ливингстон», «Иллюзии». Почему? Да потому, что «Чайка…», например, способна выводить из депрессии.

Хулио Кортасар. Что? «Слюни дьявола», «Счастливчики». Почему? Потому что безумно трудно читается. По логике, кто прочел — тот самый умный. Быть умным модно — вот и вся цепочка.

Джон Фаулз. Что? «Волхв», «Червь» и, конечно, «Коллекционер». Почему? Потому, что современно, психологично, да и сюжеты очень даже!.. Несмотря на то что «Коллекционер» — триллер. Но в отличие от множества современных триллеров — не шаблонный. Сюжет боевика удачно сочетается с умными мыслями по ходу дела.

Патрик Зюскинд. Что? «Парфюмер». «Контрабас», «Голубка». Но прежде всего «Парфюмер». Почему? Потому что, как правило, после прочтения народ минуты две сидит в ступоре по непонятным для них самих причинам. Книга о чем-то более обычном, чем все предыдущие, — о человечности. И о том, чем становятся в ее отсутствие люди и как ее потом ищут.

Татьяна Толстая. Что? «Кысь», «Двое», «Ночь», «День». Почему? Если говорить о самой нашумевшей книге «Кысь» — из-зa гротесковости в изображении нас же. Потому что необычно и, кроме того, безумно грустно. Грустно, когда описывается Земля в будущем: вечно либо все вымирают, либо мутируют, либо еще что-нибудь не как у людей.

Энтони Берджес. Что? «Заводной апельсин». Почему? Из-за простоты в сочетании с описанием очень сложных вещей. Вроде идеи о том, что нельзя решать за другого человека: ему дороже — репутация или возможность жить, как он хочет. Способно вышибить скупую слезу.

Милан Кундера. Что? «Невыносимая легкость бытия», «Бессмертие», «Шутка», «Вальс на прощание» и т. д. Почему? Мода на Кундеру началась с моды на старое французское кино. Повод — экранизация главного романа, «Невыносимая легкость бытия» с Жюльетт Бинош. О нем чаще любят вспоминать юные девушки — грустный и романтический стиль Кундеры близок скорее им, да и названия очень и очень красивы. У многих знакомство с книгой на этом заканчивается.

Милорад Павич. Что? «Внутренняя сторона ветра», «Звездная мантия», «Пейзаж, нарисованный чаем», «Хазарский словарь» и т. д. Почему? Имя Павича как давно признанного мастера часто упоминают на различных тусовках. Мода на него началась давно, приблизительно с момента американских атак на Югославию. Тогда было модно (если это вообще может быть модным) сочувствовать сербам.

Карлос Кастанеда. Что? «Отдельная реальность», «Учения дона Хуана», «Путешествие в Истклан». Почему? Кастанеда моден в связи с Пелевиным и общим пристрастием молодежи к травке и психотропным средствам. Очень модно считается произнести его имя во время разговоров о наркотиках — можно скосить за профессионала.

Илья Стогоff. Что? «Мачо не плачут», «Революция сейчас», «Камикадзе». Почему? Сразу после появления «Мачо не плачут» стала одной из самых модных книг в тусовке, как только может стать модным произведение известного питерского тусовщика и одновременно журналиста о своих похождениях.

Собакка и Спайкер. Что? «Больше Бена». Почему? Книга о путешествии двух модных персонажей так сильно разрекламирована в «Птюче», что еще заранее была обречена стать одной из главных книг для прожигающих жизнь стиляг. Но все-таки — только один раз.

Харуки Мураками. Что? «Пинбол 1973», «Слушай песню негра», «Хроники заводной птицы», «Охота на овец». «Дэнс, дэнс, дэнс». Почему? Мураками стал модным у нас вместе с суши, палочками и японскими ресторанами. «Трилогия крысы» больше упоминается двадцатилетними студентами с усталыми глазами, благородной бледностью на щеках и всегдашней привычкой производить впечатление, проводящими ночи напролет в клубах. Мураками первым открыл для нас европейскую Японию — оказывается, японцы слушают хорошую музыку, пьют и даже влюбляются, и, что самое интересное, совсем по-западному.

Рю Мураками. Что? «69». Почему? Многие путали его с известным однофамильцем, Харуки, и оттого покупали. Но