В тот день я пошла в бакалейный магазин, где знакомый продавец сообщил, что мой последний чек вернулся неоплаченным. Я была в недоумении: унаследовав от отца бережливую и расчетливую натуру, я всегда тщательно следила за состоянием счета. Я знала, когда и сколько потратила и как много у меня осталось. Вернувшийся чек мог иметь лишь одно объяснение.

Я ворвалась в дом и застала Майкла кормящим Тома из бутылочки. Малыша он держал в одной руке, а во второй была толстая старая книга. Глаза Майкла, бегающие по строчкам, горели восхищением. Я сразу поняла, куда делись деньга с нашего счета.

Майкл извинился, но совершенно не жалел о своем поступке: книга, по его словам, была очень ценной, а потому являлась прекрасным капиталовложением. Еще два десятилетия, и ее цена, говорил Майкл, утроится. Подобные объяснения я слышала неоднократно. Муж покупал на аукционе книги, статуэтки, какие-то унылые куски мозаики, с которых сдувал пылинки.

Мы кричали друг на друга целый час, до самого момента, когда Майкл ушел в институт читать лекцию.

Как вышло, что я много лет верила в прощальный поцелуй, которого не было? Я кричала и топала ногами, а Майкл раздраженно захлопнул дверь и не оборачиваясь зашагал прочь от дома.

Я лежала на кровати и таращилась в потолок. Наконец хоть что-то в моей жизни прояснилось. Я никогда не ругалась с Джерри, мы ни разу не повысили друг на друга голос — по крайней мере до тех пор, пока не пришло послание мисс Сьюзен Вителли.

И слава Богу. Я рада, что мы с Джерри никогда не скандалили. Бранные слова и приступы ненависти ведут в никуда. И если после ссоры вашего мужа сбивает на улице автобус, вам не остается ничего, кроме как заменить горькие воспоминания на жизнерадостную фальшивку.

Миссис Бирн жаждала знать, что происходит в доме. Конечно, у нее не хватало духу спросить прямо, поэтому она буквально излучала любопытство. Мы как раз заканчивали уборку на кухне — занятие меня умиротворяло. Краем глаза я постоянно ловила взгляды помощницы, но не делала ничего, чтобы облегчить ее страдания.

— Мистер Бреннан в последнее время очень занят, да? — сделала миссис Бирн пробный заход.

— Да, очень.

Я достала из пакета новенькие учебники Тома и принялась обертывать их в плотную бумагу. Таково было школьное требование: без этого книги слишком быстро истрепывались. Классная руководительница сразу предупредила, что дети будут получать замечание в дневник каждый день, пока на их учебниках не появятся обертки.

Глянув на часы, я украдкой вздохнула. Как раз в этот момент Джерри, должно быть, общался с адвокатом.

— Тем более странно, что вчера он вернулся так рано, — заметила миссис Бирн и тотчас сменила тему, опасаясь, что зашла слишком далеко: — Полагаю, эти сухие травы нужно заменить на новые. Последнее время они потеряли цвет и лишь собирают пыль. — Она критически оглядела кухню.

— Думаю, вы правы, — одобрила я.

Помощница придвинула стул к шкафу и сняла с него вазу с сухими цветами.

— Знаете, я лишь вчера поняла, что уже целую вечность не видела мистера Би в будни, потому что ухожу раньше, чем он возвращается с работы. А вчера… с ним все в порядке?

Решив, что проще кинуть голодному псу горсть костей, нежели слушать его подвывания, я ответила уклончиво:

— Он так устает последнее время, бедняга. Офисная политика у них просто садистская — каждый работает до последнего издыхания. Я давно просила его взять отгул хотя бы на полдня.

— Несчастный! — воскликнула миссис Бирн, всплеснув руками. Она сразу же прониклась к Джерри сочувствием. — Ох уж эти мужчины, миссис Би! У каждого свои крайности. Мой Дерек полная противоположность вашему мужу. Ленивое животное, вот как я его зову! И все же я предпочитаю лентяев, нежели трудоголиков, скажу вам по секрету. — Миссис Бирн принялась стирать со шкафчика пыль. — По крайней мере мой Дерек сидит дома после работы, разговаривает со мной, чай пьет. Разве не ради таких моментов мы и выходим замуж? — Она бросила тряпку в тазик с водой. — А как ваш отец? — Я таки поведала помощнице о болезни папы. Она и сама заметила, что он плохо выглядит.

— Не очень хорошо, но могло быть и хуже.

— Ох уж этот рак! Забирает лучших из нас!

Мне стало не по себе от этого замечания, и я старательно зашуршала оберточной бумагой. По-видимому, миссис Бирн намек поняла, потому что с удвоенным рвением набросилась с тряпкой на почти идеально чистую мебель.

Хотя я приложила кучу усилий, чтобы уговорить отца остаться с нами в «Аркадии», он настоял на возвращении в Баллинин. В это утро он поднялся чуть свет — даже раньше меня и Джерри. Когда я спустилась вниз, сладко зевая, он уже завтракал на кухне тостами и яйцами всмятку.

— Что такое, папа? Чего ради ты вскочил в такую рань? Я бы немного позже принесла завтрак в твою комнату.

— Доброе утро, Тереза. — Папа отломил кусочек зажаренного хлебца, обмакнул в желток и положил в рот. — Я принял решение вернуться домой. И оно не обсуждается.

— Но, папа, не можешь же ты…

— Могу. Я давно перешагнул рубеж совершеннолетия и имею право решать сам за себя. — Он говорил спокойно и уверенно. — Я благодарен тебе за гостеприимство и был бы рад задержаться, но мое место не здесь. Мне было приятно повидать тебя и внуков, но время поджимает. Неизвестно, как много мне отведено, но сколько бы месяцев или дней у меня ни осталось, я хочу провести их дома. Там мои друзья, там мое семейное гнездо.

— Разве мы не часть твоей семьи, папа?

Он посмотрел на меня в упор, словно заглянул в самую душу.

— У тебя и без меня хватает проблем, Тереза.

Я покачнулась. Неужели он знал? Неужели слышал?

Мы помолчали немного. Наши отношения никогда не предполагали откровенности, и менять что-либо было поздно. Я все же сделала последнюю попытку переубедить отца, но было ясно, что это бесполезно.

— Дай мне хотя бы позвонить твоему врачу, папа. Вдруг он скажет, что поездка может быть для тебя опасной?

— Не важно, что он скажет. К тому же на вокзале меня встретит Винсент. — Речь шла о давнем приятеле отца. — Я прошу лишь отвезти меня в Дублин, на станцию. Думаю, ехать на перекладных от Дарта до Конноли в этот раз у меня не хватит сил. — Папа поднялся со стула. — А сейчас, если не возражаешь, я поднимусь наверх и ненадолго прилягу. В пол-одиннадцатого будь готова. Надеюсь, тебя не затруднит отвезти меня в Дублин?

Я беспомощно кивнула.

Поскольку ночью спала я мало, все утро была как вареная. Через два часа после завтрака мы с папой погрузились в машину и поехали на вокзал. На этот раз отец без возражений оперся о мой локоть, когда поднимался на перрон. Тело его было невесомым, словно фантик, и мне казалось, что его может сдуть порывом ветра.

Папа взял билет первого класса, и его вагон располагался сразу за локомотивом, который, прогреваясь, заглушал своим ревом все прочие звуки. Мы потоптались у вагона, ощущая горечь и неловкость, оттого что все слова слишком банальны.