– Тереза, девочка моя… я с ума по тебе схожу. По тебе и из-за тебя. Говорю одно, делаю другое, обещаю помогать… и забываю обо всем, стоит мне подумать, что ты в опасности.

Я рванулась. Тщетно.

– С чего вы взяли, что мне нужна ваша помощь?! Что вы вообще мне нужны?

– Знаю. Из-за слияния.

– Слияния?

– Помнишь узоры на наших телах? Это только начало. Слияние начинается, когда между супругами возникает… взаимное чувство.

Я чуть не поперхнулась воздухом.

– Что за чушь?! Это вы сами только что придумали?

О… о… о…

Понятно, почему книги про брачные обряды армалов перекочевали в его кабинет и поселились там. Понятно, почему это произошло после слияния… то есть после нашей первой ночи в Лавуа. Демоновы книжки, две дурацкие книжки, которые остались без внимания, потому что голова была занята другим. Я их столько раз доставала и ставила на полку, думая о тайниках, документах и секретных письмах, о поручениях лорда Фрая, о Комитете, но не нашла времени, чтобы пролистать хотя бы мельком.

– Я чуть не рехнулся, когда зацепил тебя мглой, – хрипло произнес Анри. – И когда не смог защитить от Эрика.

– Не смогли защитить? Да вы его только чудом по коридору не размазали!

– Мне повезло, – слова давались ему с трудом. – До того дня я был уверен, что справлюсь с любым из них, но случись мне тогда умереть… ты оказалась бы в его руках, в полной его власти. После такого я просто не мог взять тебя с собой. Я не смог тебя защитить, понимаешь? Даже от самого себя. От своего прошлого. Я был на грани, Тереза – кому, как не тебе, это знать, и сейчас стал еще ближе.

Перевела дух. Сжала пальцы, насколько хватило сил:

– Просто сказать об этом вы тоже не могли?

– Ты бы не согласилась остаться.

– Какая разница! Вы все время решаете за меня! Не позволяете мне думать самой, защищаться самой, самой принимать решения. Даже в этой идиотской ситуации с картами… вы могли поступить иначе.

– Ты права.

От неожиданности я подавилась воздухом и даже не нашлась, что сказать.

– Прости, Тереза. За то, что поцеловал тебя в саду Уитморов. За то, что пытался оттолкнуть в Лигенбурге. За то, что увез в Лавуа помимо твоей воли и не рассказал все сразу. Жизни без тебя не вижу, но… когда вернемся в поместье, я отдам бумаги. Знаю, гораздо легче притворяться, будто ничего не было, но оно было. И пока мы не решим, что с этим делать, все бесполезно.

Он выглядел неожиданно уставшим и постаревшим. Анри – чей блеск неизменно привлекал внимание и сражал женщин наповал. Вдруг резче обозначились складки у рта, сдвинутые брови придавали ему мрачный и хмурый вид. Куда только подевались привычные небрежность и отстраненность, с которых началось наше знакомство. Некстати вспомнилась и бутыль с противоядием от мглы, и стекающая с его пальцев дымка, и сумасшедший взгляд, полный расплавленного золота.

Всевидящий, сколько же глупостей мы наделали… Особенно я.

Но это уже не имеет значения.

– Ты сможешь меня простить? – негромко спросил он. – После всего, что было?

В глазах подозрительно защипало, пришлось глубоко вздохнуть.

– Прощаю, – тихо сказала я и уткнулась носом ему в плечо. – А вы сможете простить мне все, что я вам наговорила?

– Постараюсь. Но зная вас, леди Тереза, наговорите еще столько же.

Я от души стукнула его по руке.

– Ай. А еще ты очень любишь драться.

– А вы злопамятный.

– Кто бы говорил. И если ты еще раз назовешь меня на «вы», я тебя выпорю. Будет не очень больно, но запомнится.

– По-моему, эта фантазия не оставляет тебя с самого Лигенбурга.

– По поводу тебя у меня много самых разных фантазий.

Анри прошептал это так, что я мигом представила сразу несколько. В красках.

Настолько ярко, что немедленно захотелось воплотить хотя бы парочку.

Он по-прежнему обвивал меня руками, а я все сильнее вжималась в него. В такую погоду в парке не было ни души, но так тепло сиделось на этой деревянной скамейке, что возвращаться в замок не возникало ни малейшего желания. Мы то целовались, то молчали, слушая шум деревьев, то болтали обо всякой ерунде и дурачились как дети. К сожалению, время пролетело слишком быстро: нужно было переодеваться на предстоящий бал, поэтому Анри проводил меня до комнат и ушел к себе.

А я направилась в ванную немного погреться.

Слушать проклятия, которыми меня осыпает Евгения, – то еще удовольствие, но выбирать не приходилось. Как бы ни хотелось чувствовать себя победительницей, Анри прав: после того как я позволила ей повозить меня по полу, кузина его величества немного успокоилась. Теперь же нужно быть вдвойне внимательной и осторожной.

Надела серьги, откинулась на подушечку и закрыла глаза. Сейчас в комнате графини было тихо, поэтому пришлось воспользоваться колье.

– Тварь!

Звяк.

– Демонова тварь! Чтоб ей гореть в аду! Чтоб ей…

Интересно, откуда кузина его величества знает такие слова?

Звенькс!

Хрясь!

Шмяк!

– Дура! Какая же я дура, повелась на ее лживую морду!

К звукам бьющихся о стену предметов добавилось яростное рычание Евгении, никак не вяжущееся с ее светлым ликом. Интересно, скольких ваз и статуэток Эльгер лишился в эту ночь?

– Евгения…

И Альмир тут…

– Убирайся!

Получил.

– Ничего, весной де Мортена ждет радостная новость. Пока все доблестные разведки носятся с Пирсом, доченьке которого промыли мозги, и остальными гениями…

Расслабляться как-то разом расхотелось: вспомнилось письмо Винсента о том, что Фрэнк Пирс покинул проект, и список имен, найденный в кабинете Анри. Я резко села, капельки воды заскользили вниз, подбадривая прохладу.

– … на весенней презентации в Лигенбурге случится веселье. Надеюсь, ее братец будет мучиться долго, потому что всех спасти не удастся. Это так угнетает – тысячи смертей по вине тех, кому всеми силами пробиваешь дорогу.

– Евгения, успокойся.

– Успокоиться?! – графиня взвизгнула так, что у меня заложило уши. – Я успокоюсь тогда, когда все Биго умоются слезами и кровью. Не понимаю, почему Симон так держится за эту твердолобую тварь. Хотя понимаю, недалек тот час, когда она станет его подстилкой. Мразь, заносчивая мразь, которая плевать хотела на мнение света, такая же, как и ее братец. Герцог, который женился на шлюхе!

Усилием воли заставила себя остаться на месте и дослушать разговор до конца. Надолго он не затянулся, но ничего полезного в нем больше не было. Впрочем, услышанного хватило с лихвой, внутри все сковало льдом.