– Господа. – Раджек поприветствовал всех и устроился за столом.

Дилер дождался, пока за Анри и баронессой закроется дверь, только после этого заговорил:

– Вы можете обращаться ко мне месье Элуар. Законность и соблюдение правил игры удостоверяются мной как помощником председателя игровой ассоциации Вэлеи. Я нахожусь здесь по приглашению его светлости и с письменного разрешения его величества. Со всеми претензиями по замеченным вам в ходе игры нарушениям вы обращаетесь ко мне сразу. Претензии по окончании игры не принимаются, результаты игры обжалованию не подлежат. Начальный банк представляет собой четыре миллиона ливрэ, вложенных его светлостью, к нему добавлен один миллион триста ливрэ, на которые вы покупали карточки. Большая игра длится четырнадцать часов, разбивается на три с перерывами по часу, во время которых игрокам разрешается покидать залу. Во время второго перерыва желающие будут приглашены на ужин. Карточки докупать нельзя, но после второго этапа по желанию игроков к оплате могут быть приняты дополнительные чеки, либо ценности, денежный эквивалент которых подтвержден сертификатами и превышает самую крупную ставку за всю игру, – дилер рассказывал правила, но вряд ли его кто-то слушал.

Небрежные взгляды и полуулыбки: все изучали друг друга. Ивар, надо отдать ему должное, лишь раз пристально заглянул в глаза, но смотрелось это так, словно он пытался разглядеть или вспомнить одному ему известную слабость. Рэм хмыкнул в бороду и вернул мне улыбку. Итого два союзника и три серьезных противника, получается, что наши силы равны. Остальные будут играть каждый за себя.

– Если у вас есть вопросы, можете задать их прямо сейчас.

Месье Элуар, светловолосый и светлокожий до прозрачности, с жидкой бородкой и водянистыми голубыми глазами, обвел взглядом собравшихся.

Поскольку вопросов ни у кого не было, игра началась.

Карты и впрямь скользили по сукну, беззвучно, словно подчиняясь волшебству воздушной стихии. Евгения выигрывала с той же легкостью, с которой делала ставки. Она всегда смотрела в карты, но лицо ее при этом оставалось расслабленным и живым, словно графиню не беспокоил исход партии. Она теребила выпущенный из прически локон и закусывала губы – на это нелепо попался барон Ришо, разом проигравший треть своих карточек, а следом маркиз Нуаре, который поставил почти все. Ее руки порхали над столом, ложились на предплечья, поправляли браслет – и в этой многоходовке запутаться можно было просто даже самому внимательному человеку. Впрочем, кое-что я все-таки заметила: когда с картой Евгении не везло, она не использовала обманки. Не улыбалась, разве что убирала одну руку на платье и слегка подавалась вперед. Альмир рисковал редко, Рэм тоже, а вот Ивару поначалу откровенно везло с картой.

Не было больше страха, руки не холодели. Я не ставила обманок, просто сидела с непроницаемым выражением лица – и когда карта шла, и когда не очень. Поначалу было сложно, но здесь здорово помогли уроки Жерома, когда приходилось все силы бросать на внимание внутри себя. А еще упражнения с тьмой, когда смертоносный холод из-за грани становился невыносимым и держаться удавалось на чистом упрямстве, пропуская магию сквозь себя. Тьму я себе и представляла во время игры и смотрела холодно и спокойно, как на дикого зверя.

Иногда пасовала, в такие минуты наблюдая за другими, – в частности, Альмир едва уловимо потирал пальцы, словно просеивал что-то, когда ему не везло. А в качестве обманки приподнимал уголок губ или соединял руки на уровне лица. На первом этапе из игры вышли барон и маркиз, ближе к середине второго нас покинуло еще несколько человек. И наступил тот самый момент, когда мне пришлось выбирать, побить ставку Евгении или отступить.

Я смотрела на графиню, а она – на меня. С той же легкой полуулыбкой, которой встречала меня в этой зале впервые. Впрочем, сейчас на нас смотрели все. Над столом повисла такая тишина, что в ушах звенело. С общей суммой в двадцать четыре у меня неплохие шансы, если только у Евгении не одна из выигрышных комбинаций. Насколько я помню, когда она приподняла рубашки над сукном, в глазах ее мелькнуло – пусть даже на краткий миг, разочарование.

Рискнуть или отступить?

– Мадам Феро? – месье Элуар пристально посмотрел на меня.

Евгения слегка подалась вперед, опустила руку на платье.

Карточек осталось мало, но если выставить все…

– Отвечаю.

Я сгребла горстку и подвинула ее на середину стола.

– Вскрывайтесь.

Первой надлежало открыться мне, и я выложила карты на стол.

Евгения приподняла брови, разглядывая свои карты, а после они легли поверх моих.

Тридцать три.

Я проиграла.

Виконтесса хихикнула, Альмир улыбнулся. Евгения невинно пожала плечами, а я вцепилась пальцами в стол.

– Перерыв один час, – голос месье Элуара заставил вздрогнуть. – К завершающим партиям будут допущены те, у кого остались карточки. Либо – если хотите пополнить банк другим способом, вам надлежит обратиться ко мне за пятнадцать минут до начала. Напоминаю, что в малой зимней столовой для всех игроков уже подготовлен легкий ужин…

Я его не дослушала.

Вылетела из игровой и отправилась на поиски Анри. Заглянула в гостиную, где собирались мужчины, но там его не оказалось. Побежала наверх, к его покоям, постучала и, не дожидаясь ответа, вошла.

Муж успел переодеться и устроился на диванчике: сидел с полуприкрытыми глазами, перекинул через спинку фрак и привычно расстегнул две верхние пуговицы на черной рубашке. Никогда раньше не видела его в черном, но ему шло. Только сейчас вспомнила, что на мне бледно-золотистое платье – это сочетание золота и тьмы теперь будет меня преследовать?

– Не страшно, – Анри поднялся мне навстречу. – Тереза, ты и так долго продержалась.

Это было как удар под дых.

– Вы говорили, что у меня все получится, – чувствуя, как снова холодеют руки, сдавленно пробормотала я.

– Что еще я должен был сказать? – Муж шагнул ко мне и обнял. – Попытаться тебя остановить? Упаси Всевидящий, проще поезд голыми руками удержать.

Он с самого начала не верил в то, что я продержусь больше трех-четырех партий… Хотя какая разница. Что-то, наверное, мелко дрожащие пальцы, подсказывало, что разница мне есть, но я отмахнулась от этой мысли. Вот выиграю, тогда и буду думать всякое-разное. А пока…

– Выпишите чек. Я хочу вернуться в игру.

– И не подумаю.

– Анри, эта женщина чуть не убила Софи.

– Да, но к игре это не имеет никакого отношения. Тебе бросили вызов, ты его приняла, но проиграла. Такое бывает, никто тебя не осудит. Помнишь, что я говорил об умении отступать?

Все еще не веря, что он это всерьез, рванулась из его рук, но оказалась только плотнее прижата к сильной груди.

– Тереза, тебя всю трясет.

Снова рванулась, но он держал крепко.