Ах, как же плохо, что госпожа остается одна! Принцесса бесстрашна, но даже самым сильным воинам нужна поддержка. Особенно когда душа изранена и кровоточит.

Какой печальной вчера была госпожа и как искусно она прятала свою печаль под беспечной маской. Может, красивый букет утешит ее с утра и вернет на лицо искреннюю улыбку?

Прощальный подарок. Хитоми срежет самые красивые, самые пышные цветы. Четыре золотые хризантемы и одну алую в центр букета.

Она вздохнула. Разве могут утешить цветы, когда разбито сердце?

Самханский гость жесток! Неужели он не видит, с какой жадностью ловит принцесса каждое его слово? Как вспыхивает от счастья рядом с ним, как стремится ему понравиться?

А если видит, то зачем раз за разом убивает в принцессе радость?

Мысли от горя подруги перешли к ее собственному. Хитоми вспомнила о братьях и часто-часто заморгала, пытаясь удержать слезы, но они полились словно сами собой, как бывало уже не раз за последние дни. Тоска, страх за близких и необходимость скрывать эти чувства от всех вокруг вконец измучили девушку.

Она утерла слезы краем рукава и ойкнула от неожиданности.

На дорожке прямо перед ней сидел енот.

Это был крупный, взрослый и очень красивый енот. В роскошной серебристо-серой шубке, с пушистым полосатым хвостом и хитрющей мордочкой. Черные глаза-бусинки весело поблескивали.

— Привет, — нерешительно сказала Хитоми.

Енот пошевелил ушами.

Девушке ужасно захотелось подозвать зверька, запустить руки в его шубку, потискать, приласкать, накормить. Рука сама собой потянулась к кошельку на поясе, в котором лежали зачерствевшие остатки рисовой лепешки — Хитоми стащила ее за ужином, чтобы покормить уток в дворцовом пруду. Но уток можно в любой день покормить, а когда еще она увидит живого енота?

— Иди сюда. Хочешь кушать?

Енот сморщил нос и чихнул. Хитоми сделала нерешительный шаг, ожидая, что зверек в любой момент сорвется с места и убежит, но он остался сидеть, разглядывая девушку.

Шажок, другой, третий… Когда она почти подобралась вплотную, зверек чуть отбежал и снова сел, разглядывая фрейлину.

— У меня лепешка есть. Хочешь?

Лепешка в кошельке совсем раскрошилась, выглядела неаппетитно и жалко. Енот посмотрел на Хитоми с веселым изумлением. «Неужели ты правда думаешь, что я буду это есть?» — было написано на его снисходительной мордочке.

— Не хочешь? — Она сделала еще шаг. Зверек не убегал, но и не подходил ближе. Еще один шаг. А потом еще один…

Все повторилось. Когда Хитоми уже почти подобралась к еноту, тот отбежал и сел поодаль.

— Да подожди ты!

Девушку разобрал настоящий азарт. Забыв обо всем, она преследовала неуловимого зверька, а тот маячил рядом, совсем близко, но в руки не давался.

Уже у самой дворцовой стены ей все-таки удалось вцепиться в пушистый хвост.

— Ага, попался! — торжествующе выкрикнула Хитоми и тут же подумала, что енот может сейчас просто обернуться и цапнуть надоедливого преследователя.

Енот обернулся и покачал головой.

— Это ты попалась, красавица, — весело сообщил он.

А после невесть откуда извлек стеклянный флакон и прыснул его содержимым в лицо Хитоми.

Глаза девушки закатились, и она бы непременно рухнула, если бы внезапно появившийся на месте енота низенький человечек не подхватил ее.

— Вот так, милая, — пробормотал он себе под нос. — Полежи, отдохни. Помоги мне ее раздеть! — Последняя реплика относилась к девушке в одежде служанки, показавшейся из-за куста.

Та фыркнула и отвесила мужчине оплеуху.

— Все бы тебе раздевать кого-то, охальник. Отвернись!

— Протестую! — возмутился он. — Мною двигала сугубо забота о деле! Вдвоем мы справимся быстрее.

Но отвернулся. Только интенсивное шевеление ушей выдавало его интерес к происходящему за спиной.

— Почему ты сам не перекинешься? — спросила она, умело развязывая пояс на кимоно Хитоми.

Мужчина насмешливо фыркнул.

— Ну, знаешь! Думаешь, иллюзии — это раз плюнуть? Сама попробуй неделю в чужом облике провести, а я на тебя посмотрю.

Девушка сняла свой наряд служанки, приподняла бесчувственную фрейлину за плечи, чтобы одеть ее.

— Это так сложно?

— Скажем, нелегко. Я в яме чуть хвост не отбросил, а там было темно и Такухати иногда спал. Кроме того, что я сделаю, если в дороге на нас и впрямь нападут люди сёгуна, как уверял господин Кудо? Прикинусь зонтиком?

Она засмеялась:

— Ты можешь!

— Ну уж нет. Хватит с меня прошлого раза, Абэ-чан. Можно поворачиваться?

— Можно. Как тебе?

Он повернулся, одобрительно оглядел поменявшихся одеждой девушек и кивнул.

— Если не знать ее в лицо, сойдет.

Чуть позже к хозяйственному входу подошла девушка в одежде фрейлины. Почти сразу ее окликнули. Девушка обернулась, лукаво улыбнулась седовласому пожилому мужчине и последовала за ним.

А еще позже из восточных врат выехала телега. Запряженный в нее ослик лениво трусил по разбитой дороге, наваленные сверху мешки подпрыгивали на ухабах. Рядом с телегой шагали двое — старик и юная девушка, на вид никак не старше пятнадцати.

Когда благовоспитанным девам случается нужда излить сердечную муку, они не ревут в подушку в три ручья. Не шмыгают позорно опухшим носом, не сморкаются и не трут покрасневшие глаза. О нет, настоящая высокорожденная дева позволит себе разве что одинокую слезинку, что скатится по нежной щечке подобно жемчужине.

А потом эта дева возьмет бумагу, тушь и напишет прелестное хокку о своей печали. Хокку, которое поразит самурая в самое сердце, заставит обернуть взор в сторону той, которой раньше он так жестоко пренебрег.

Тэруко с ненавистью уставилась на лежащий перед ней лист бумаги. Прелестное хокку как-то не спешило рождаться.

Нет, рыдать, подобно простушке, принцесса тоже не желала. Скорее уж ей хотелось кричать и топать ногами, как в детстве, когда нянюшка наотрез отказывалась выполнять просьбу подопечной.

В детстве это работало. А вот сейчас…

Нет, не получится из Тэруко правильной героини романа. Она совершенно не умеет изысканно предаваться печали. Сидеть у окна и смотреть на звезды с томным видом, бледнеть, скорбеть и писать стихи. Ей куда больше хочется отделать обидчика. Чтобы на себе почувствовал, негодяй, как больно ей сейчас.

А почему бы и нет?

В глазах принцессы вспыхнул азарт, а на губах заплясала злая ухмылка. Она схватила кисточку и в несколько взмахов записала: