Приятно узнать, что на книги Леонардо тратился не менее щедро, чем на одежду. В списках имущества, составленных им в 1504 году, приведены названия 116 книг. Там была «Космография» Птолемея, на которую он ссылался позднее, когда описывал человеческий организм с его кровотоком и дыхательной системой и уподоблял этот микрокосм макрокосму Земли. Имелись у него и книги по математике, в том числе трехтомный перевод сочинений Евклида и книга, посвященная, по его словам, «квадратуре круга», где, возможно, приводился какой-то текст Архимеда. Были у него и различные трактаты по хирургии, медицине и архитектуре. Однако Леонардо не чурался и более простонародных жанров: к тому времени в его библиотеке насчитывалось три издания басен Эзопа и множество томов с непристойными стишками. Еще он приобрел книгу об архитектуре, написанную его миланским другом Франческо ди Джорджо, который вместе с ним ломал голову над «Витрувианским человеком». Это издание Леонардо испещрил пометками и замечаниями, а некоторые фрагменты и рисунки переписал и перерисовал к себе в тетрадь[560].

Можно получить некоторое представление о жизни Леонардо во Флоренции в эту пору, если познакомиться с забавной историей одного заказа, от которого он всячески уклонялся. Вскоре после приезда во Флоренцию его принялась осаждать просьбами Изабелла д’Эсте: она хотела, чтобы Леонардо написал для нее картину — или портрет по тому карандашному эскизу, который он сделал, гостя проездом у нее в Мантуе, или, на худой конец, что-нибудь другое по его собственному выбору. Переписка между двумя этими своенравными людьми, да еще с участием монаха — посредника поневоле, — обернулась столь продолжительной эпопеей, что приобрела (во всяком случае, спустя столетия) комический характер и к тому же продемонстрировала, какое упрямство проявлял Леонардо, когда ему не хотелось исполнять скучные, по его мнению, заказы. А еще из этой истории мы узнаем о тогдашних предметах его интереса во Флоренции, о его привычной неторопливости и слегка надменном отношении к богатым покровителям.

Изабелле, волевой правительнице Мантуи и еще более волевой меценатке, было в ту пору 26 лет. Она была дочерью герцога Феррарского и представительницей рода Эсте — старейшей и богатейшей правящей династии в Италии. В детстве она получила классическое образование: ее обучали латыни, древнегреческому, истории и музыке. С шести лет она была обручена с Франческо Гонзага, маркизом Мантуанским. Ее приданое составляло 25 тысяч золотых дукатов (это больше трех миллионов долларов в пересчете на стоимость золота в 2017 году), а в 1491 году сыграли пышную свадьбу. Приплыв в Мантую из Феррары с флотилией из пятидесяти с лишним кораблей, Изабелла проехала по улицам в золоченой карете в сопровождении послов из дюжины стран, под приветственные возгласы семнадцати тысяч зрителей[561].

В эпоху расточительного потребления и тщеславного коллекционирования Изабелла выказала себя самой расточительной и самой тщеславной. А еще она одержала триумф в беспокойном браке. Ее муж оказался слабым правителем, он часто уезжал, а однажды попал в заложники и провел три года в плену в Венеции. Изабелле пришлось самостоятельно править Мантуей, командовать армией, отражать нападения врагов. В свою очередь, ее неблагодарный муж открыто вступил в продолжительную страстную связь с порочной и роковой красавицей — Лукрецией Борджиа, которая была замужем за братом Изабеллы. (Это был уже третий брак Лукреции. Ее родной брат, жестокий Чезаре Борджиа, приказал задушить ее второго мужа прямо у нее на глазах.)

Изабелла не слишком расстраивалась: она направила все силы на коллекционирование произведений искусства, причем особенно старалась заполучить собственный портрет, который бы ей нравился. Эта задача оказалась непростой, потому что художники допускали одну и ту же ошибку, а именно — пытались придать изображениям Изабеллы сходство с ней самой. Она же ругала все эти портреты, говоря, что на них она слишком толстая. В 1493 году к рядам этих неудачников примкнул уважаемый мантуанский придворный живописец Андреа Мантенья, но Изабелла изрекла: «Этот художник написал дурной портрет, и он ни капельки не похож на нашу особу».

Получив еще несколько неудовлетворительных портретов, она обратилась к услугам художника, который работал для ее родственников в Ферраре, но позднее, посылая этот портрет в подарок в Милан, оправдывалась перед Лодовико Сфорца: «Боюсь, я измучаю не только Ваше Высочество, но и всю Италию видом моих портретов, — писала она. — Посылаю вам этот, но он не очень хорош, на нем я выгляжу толще, чем в жизни». Лодовико (явно не понимавший, что нужно отвечать женщине, которая жалуется, что портрет ее толстит) ответил, что, на его взгляд, портрет получился очень похожим. Однажды Изабелла посетовала: «Как жаль, что живописцы не способны угодить нам так же, как литераторы». Очевидно, многие поэты, посвящавшие маркизе стихи, куда свободнее обращались с предметом восхваления, нежели живописцы[562].

Изабелла продолжала упорные поиски художника, который напишет с нее правильный портрет, и вот ее вниманием завладел Леонардо. В 1498 году, вскоре после смерти сестры Беатриче, жены Лодовико, Изабелла написала письмо любовнице Лодовико Чечилии Галлерани, которая изображена на «Даме с горностаем» Леонардо. Изабелла хотела сравнить эту картину с портретами кисти венецианского живописца Джованни Беллини, чтобы понять, на кого же из этих двух художников нацелиться. «Сегодня мы видели несколько прекрасных портретов работы Джованни Беллини, а еще мы начали обсуждать работы Леонардо, и нам захотелось сравнить картины этих двух мастеров, — писала Изабелла. — А так как мы помним, что Леонардо писал ваш портрет, мы просим вас о любезности: соблаговолите прислать тот портрет с этим гонцом, которого мы отрядили верхом, дабы мы могли не только сличить произведения двух мастеров, но и иметь удовольствие вновь полюбоваться вашим лицом». Картину Изабелла обещала вернуть. «Посылаю портрет без промедления, — отозвалась Чечилия и добавила, что сходство между нею и портретом уже трудно обнаружить. — Но пусть только Ваше Высочество не подумает, что в этом есть хоть доля вины живописца, ибо, я полагаю, нет в мире другого художника, равного ему в мастерстве, а причиною тому лишь то, что портрет написан давно, когда я была намного моложе». Портрет очень понравился Изабелле, но она сдержала слово и возвратила его Чечилии[563].

Когда Леонардо, остановившись в начале 1500 года в Мантуе по дороге из Милана во Флоренцию, выполнил карандашный портрет Изабеллы, он сразу же сделал с него копию. Эту копию Леонардо взял с собой и показал одному другу, а тот доложил Изабелле: «[Портрет] этот в точности похож на вас, лучшего и пожелать нельзя»[564]. Оригинальный рисунок Леонардо оставил у Изабеллы, а та в одном из бесчисленных писем, которыми засыпала его через некоторое время, попросила прислать ей замену, потому что первый рисунок забрал у нее муж. «Попросите его также прислать нам другой рисунок, сделанный для нашего портрета, — писала она, обращаясь к своему доверенному лицу, выступавшему посредником, — потому что Его Светлость, супруг наш, отдал кому-то рисунок, оставленный здесь»[565].