Не все остались довольны. Искусствовед Майкл Дейли написал, что плодом реставрации явилась «ублюдочная помесь, в которой от оригинальной живописи остались рожки да ножки, зато в избытке присутствуют „восполняющие“ и „восстановительные“ новые изображения». Впрочем, в адрес Брамбиллы Барчилон все равно прозвучало больше похвал за то, что она создала и воссоздала, по сути, произведение искусства, которое, по-видимому, максимально приближено к утраченному подлиннику. «Мы заново открыли не только первоначальный колорит, но и четкость архитектурного построения, перспективные уловки и физиономии персонажей, — рассказывала она. — Их лица, нелепо замазанные при многочисленных реставрациях, обрели первозданную выразительность. Вот теперь снова кажется, что апостолы живо участвуют в происходящей драме, их лица выражают всю гамму чувств, какая, по замыслу Леонардо, сопутствовала откровению Христа»[542].

В итоге «Тайная вечеря» — и в пору своего создания, и в ее нынешнем состоянии — становится не просто очередным примером гения Леонардо, но и его метафорой. Она оказалась новаторской по художественному замыслу и чрезмерно новаторской по методам. Идея оказалась блестящей, но в исполнении крылся изъян. Эмоциональная трактовка сюжета поражает глубиной, но есть в ней и некоторая загадочность, а нынешнее состояние картины добавляет еще один покров тайны к тем, которые и без того часто окутывают туманом и жизнь, и произведения Леонардо.

В тех редких случаях, когда Леонардо заносил в тетради какое-нибудь семейное событие, на него иногда нападало странное нотариальное заикание: он записывал дату дважды. Так случилось, когда он сделал запись о приезде своей матери. Овдовевшая Катерина, которой было около шестидесяти лет, приехала к нему в Милан:

У Катерины и ее мужа, Аккаттабриги, было четыре дочери и сын. Но около 1490 года муж умер, а сына кто-то застрелил из арбалета. Вскоре после этого Леонардо записал в тетради: «Скажи-ка, что надумала Катерина?» Очевидно, она надумала приехать и поселиться у него.

На странице рядом с той, на которой Леонардо сделал запись о приезде Катерины, он набросал нечто вроде примитивного генеалогического дерева, составленного, вероятно, с помощью матери (туда вошли имена его отца и бабушек с дедушками). В июне 1494 года Катерина упомянута в записях о понесенных расходах: Леонардо выдал 3 сольдо Салаи и 20 сольдо ей[544].

А в конце того же месяца она умерла. В государственном миланском архиве сохранилась запись: «В четверг 26 июня в приходе церкви Святых Набора и Феликса, что у Верчеллийских ворот, скончалась от малярии Катерина из Флоренции, 60 лет от роду». А из более ранних архивных записей следует, что ей было в то время около 58 лет, так что можно считать, что свидетельства сходятся, ведь тогдашние записи не отличались излишней скрупулезностью[545].

Какие бы чувства ни испытал Леонардо, он оставил их при себе; в его тетрадях не говорится о ее кончине, записаны лишь расходы на похороны. Приводя список понесенных трат, он даже вычеркнул слово «смерть» и заменил его на «похороны»[546].

Такая отстраненность может показаться странной, и некоторые исследователи даже утверждали, что для похорон матери расходы слишком уж скромные. Ведь, для сравнения, в 1497 году он истратит в четыре раза больше на плащ для Салаи (на серебристую ткань, бархатную отделку и работу портного)[547]. Однако, если присмотреться внимательнее, все-таки становится понятно, что речь идет о похоронах матери, а не какой-нибудь служанки. В отпевании участвовали четыре священника, церковь ярко освещалась, Леонардо все тщательно подготовил и даже оставил запись для следующих поколений[548].

1495 год, когда Леонардо приступал к работе над «Тайной вечерей», можно считать вершиной в его профессиональной карьере. Получив официальную должность художника и инженера при дворе Сфорца, он удобно устроился в старом миланском замке, Корте-Веккья, и держал при себе целую свиту помощников и учеников. Он прославился как живописец, им восхищались как скульптором, ваявшим гигантскую глиняную модель для конной статуи, его ценили как постановщика театральных представлений и чтили как разностороннего ученого, разбирающегося в оптике, полетах, гидравлике и анатомии.

Но в конце 1490-х годов, после смерти Катерины и окончания работы над «Тайной вечерей», в его жизни начали происходить всякие неприятности. Бронзу, предназначавшуюся для отливки его коня, еще в 1494 году отдали на изготовление пушек (чтобы защититься от вероятного французского вторжения), и вскоре стало понятно, что Лодовико не собирается возмещать ее. Новые крупные заказы не поступали, герцог больше не просил писать портреты его любовниц, и Леонардо занялся оформлением дворцовых интерьеров, постоянно увязая в спорах то из-за платы, то из-за самой работы. Между тем герцога все больше тревожила (вполне обоснованно) угроза со стороны французов, которые оспаривали его шаткие притязания на власть над Миланом.