— У тебя кровь! Ты в порядке?

Он встает на колени и ползет ко мне. Его руки пытаются развязать узлы, начиная с моих лодыжек.

— Я в порядке. Это он ранен, — говорит он, переходя ко второму узлу. — Ты в порядке?

Я перевожу взгляд на его отца, лежащего на спине. Кровь пропитала его рубашку и собралась вокруг верхней части тела. Я замираю, глядя на то, как она растекается и просачивается в доски пола вокруг него.

Его глаза безучастно смотрят вдаль.

Он мертв.

— Я… я в порядке.

Роуг заканчивает развязывать последний узел.

— Ты дрожишь, — говорит он, подхватывая меня на руки.

Мы поворачиваем головы к входу, когда слышим звук бьющейся о стену двери.

— Gendarmerie de Genève! Mains en l’air! — Полиция Женевы! Руки вверх!

Полицейские сопроводили Роуга в участок для получения его показаний о случившемся и проверки доказательств. Тем временем машина скорой помощи доставила меня в местную больницу, где мне было предписано остаться на ночь для наблюдения.

Со вчерашнего дня я его не видела и не слышала. Я не знаю, находится ли он еще в участке или ему разрешили уехать домой. Разочарование заползает в мой желудок при мысли о том, что он может быть дома и не выходит на связь. Может быть, мы и расстались, но я думала, что он все еще достаточно заботлив, чтобы проведать меня.

Сегодня утром девочки пришли навестить меня, принесли закуски и сплетни. Тайер долго обнимала меня, не желая отпускать и говоря, что я не могу умереть без нее. Они ушли несколько минут назад, и теперь я осталась одна, в расстройстве вышагивая по палате в ожидании выписки.

Я поворачиваюсь, когда слышу звук открывающейся двери, и у меня перехватывает дыхание, когда я вижу, кто стоит в дверном проеме.

— Привет, милая, — говорит моя мама, пересекая комнату и обнимая меня. — Я так по тебе скучала.

— Мама, — говорю я, задыхаясь от нахлынувших эмоций. Когда она заключает меня в свои теплые объятия и я чувствую знакомый запах ее духов, у меня наворачиваются слезы.

— С тобой все в порядке, милая. — Она отвечает, поглаживая меня по волосам так, как это может делать только мама. — Теперь я здесь.

Она обнимает меня несколько минут, пока я плачу у нее на плече, страх и тревога последних двадцати четырех часов тают в ее объятиях. В конце концов я отстраняюсь, вытираю мокрые щеки, а она убирает прядь волос мне за ухо, стараясь не задеть швы на голове, где меня ударил Роберт.

— Больно?

— Они дали мне обезболивающее, так что я не чувствую боли.

— Мне очень жаль. Я рада, что с тобой все в порядке. Я не знаю, что бы я делала, если бы потеряла тебя. — Она говорит, ее голос ломается, когда она говорит. Я понимаю, что, как и я, она, должно быть, была в таком же ужасе, услышав новость о том, что ее дочь госпитализирована после похищения.

— Как ты сюда попала? Как ты вообще узнала, что надо приехать?

— Мне позвонил молодой человек. — Она говорит, одаривая меня знающей улыбкой. — Он рассказал мне, что случилось, и что я должна приехать к тебе. Сказал, что в О'Харе меня будет ждать самолет, и, конечно, так оно и оказалось.

Мое сердце заколотилось в груди от ее слов.

— Он сказал тебе, кто он?

— Я думаю, ты прекрасно знаешь, кто мне звонил, — сказала она с ухмылкой. — Расскажи мне о нем. Мне нужно знать, как человек, о котором ты никогда не говорила со мной, смог прислать частный самолет, чтобы переманить меня на свою сторону. — Она добавляет, бросая на меня строгий взгляд.

— Прости. Я… я просто запуталась в этом. Все очень сложно, и я не хотела рассказывать тебе о нем, пока мы не сгладим ситуацию.

— А вы…?

— Ну, он мне изменил. Так что мы сгладили ситуацию в том смысле, что расстались. Его отец по ошибке решил, что он еще может использовать меня как рычаг давления, вот и все.

— Что ты чувствуешь по отношению к нему?

— Я любила… люблю его. — Я говорю, отворачиваясь от нее, признавая правду — мои чувства не исчезли в одночасье.

— Милая, — говорит она, беря мои руки в свои и сжимая их. — Не знаю, как насчет измены, но ты очень дорога этому человеку. Ты не станешь заказывать самолет для мамы человека, к которому у тебя нет сильных чувств.

— Я уверена, что это просто чувство вины за то, что он втянул меня в это.

— А может быть, это потому, что он знал, что ты захочешь, чтобы я была рядом с тобой. — Она сказала. — Он умолял меня приехать. Не то чтобы я нуждалась в уговорах, но, судя по голосу, он отчаянно хотел убедиться, что о тебе позаботятся.

— Он способен быть самым лучшим человеком на свете. Я убедилась в этом на собственном опыте, и то, что он привел тебя сюда, — еще одно тому подтверждение. Но это не отменяет того факта, что он изменил. Я не могу и не хочу с этим смириться.

Дверь снова открывается, и я вижу, как Роуг входит в комнату, как будто я его позвала. Он резко останавливается, когда видит нас с мамой посреди комнаты.

Он выглядит совершенно невозмутимым, его волосы взъерошены, а глаза дико смотрят на меня, осматривая каждую часть моего тела взглядом, который одновременно проверяет наличие повреждений и оценивает увиденное. Все мое тело оживает под его взглядом. Я хочу только одного — попасть в его теплые объятия и зарыться лицом в его грудь.

Но ничего не изменилось.

— Что ты здесь делаешь?

Моя мама поворачивается к нему лицом, рассматривая его, пока он стоит перед ней.

— Я должен был тебя увидеть. — Он отвечает, потирая затылок. — Я… Они не сказали мне, как ты ранена. Ты в порядке?

Я киваю.

— Несколько