– Я могу сделать так, чтобы тебе было немного удобнее. Но если вздумаешь вырываться или закричишь, пеняй на себя. Ясно?

Пауза. Затем Артур издал звук, означавший согласие.

– Чудесно. – Тристан развернул молодого человека лицом к себе и прислонил к стене, продолжая сжимать голову по бокам.

Глаза Артура остекленели от растерянности, однако приторно-сладкий запах страха уже сочился из него ручьями. Гнев, кипящий в груди Тристана, не оставлял надежды на снисхождение.

– У меня сегодня был очень, очень неприятный день. По счастью, у тебя довольно слабое зрение.

Артур вжался в стену.

– Что ты имеешь в виду?

– Или ты был слишком рассеян, чтобы как следует разглядеть мою татуировку?

Артур побелел как мел:

– Сесиль?

– Сесиль.

– Боже, – прохрипел молодой человек. – Я никогда… Проклятые женщины! Это был просто намек. Я не ожидал, что она…

– Она заявляет, что это полностью твой план.

Артур разинул рот, однако оттуда не вышло ни слова.

Странно.

После агрессивной сцены ревности и пьяной выходки на Холиуэлл-стрит Тристан ожидал более серьезного сопротивления. Однако же он был на несколько дюймов выше Артура и имел значительное превосходство в мышечной массе. А молодой человек выглядел совсем юным; над верхней губой пробивался светлый пушок. Или он пытается отрастить усы? Мысль вклинилась совершенно некстати. Воспринимать Артура как молокососа – это как-то не способствовало желанию задушить его.

Тристан мотнул головой:

– Представь себя на моем месте. Что бы ты сейчас делал?

Артур молча смотрел на галстук Тристана, по лбу катился пот.

– Более интересный вопрос, – продолжил Тристан. – Планируешь ли ты снова вредить мне?

Прошло несколько секунд, прежде чем Артур запрокинул бледное лицо и ответил:

– Нет.

Из его рта пахну`ло виски. Тристан заметил, что прижимает Артура к карте – выгоревшей и потертой карте Греции. Оказалось, вся комната была увешана всевозможными картами, как цветными, так и нераскрашенными. Тристан понятия не имел, какой предмет изучал Артур – археологию, картографию, классические языки? А может, просто любит карты? Тристан никогда не спрашивал.

– Ну, вот и отлично. – Он отступил на шаг.

Артур разом обмяк и стал тереть шею.

Тристан ощутил смутный дискомфорт, который не позволял ему уйти просто так.

– Ты не представляешь, что это такое, – с невыразимой горечью произнес Артур.

Тристан замер с ладонью на дверной ручке.

– Ты не представляешь, что это такое – видеть прекрасных мужчин, таких как ты, и знать, что они никогда не станут твоими, даже на миг.

Тристан взглянул на молодого человека с недоверием. Его светлость в ответ вздернул подбородок.

Тристан оперся плечом о дверной косяк и всмотрелся в Артура более внимательно. Вызывающее поведение сумело вытеснить страх, однако от опытного глаза не утаилось скрытое за ним страдание.

– Ты прав, – медленно проговорил он. – Я не представлял, что это такое.

В глазах Артура вспыхнуло удивление, которое, впрочем, тут же уступило место враждебности.

– Возможно, тебя утешит, что единственная женщина, которую я когда-либо любил, меня отвергла, – добавил Тристан.

Он почти вышел за дверь, когда Артур выдавил из себя:

– Почему она так поступила?

Тристан обернулся:

– Чтобы открыто разделить со мной жизнь, ей пришлось бы выйти за меня замуж, а следовательно, приговорить себя к своего рода тюрьме.

Артур криво усмехнулся:

– У меня другой случай – тюрьма грозит всего лишь за то, что я открыто выскажу свои предпочтения.

Тристан замер на месте:

– Действительно. У тебя другой случай.

– По крайней мере, ту женщину ее тюремщик не станет поносить в ежедневных газетах, – с издевкой произнес Артур. Затем вскинул голову, что-то прикидывая в уме. – Хотя как знать…

Проклятье.

Тристан упомянул тюрьму без задней мысли, однако теперь его внезапно настигло прозрение, и он понял, насколько был глуп. Он слышал слова Люси, однако не понимал ее опасений в полной мере – ведь жена будет под его покровительством, разве не так? Теперь он догадался – когда его захлестнула враждебность Артура. На сердце стало тяжело. В голове все смешалось – представления о страсти, тюрьме, женитьбе…

Он встретился взглядом с Артуром. Ты знал, какой я, и все равно взял меня с собой… Ты монстр, тебе на меня наплевать…

Тристана окатило прозрение, жаркое и похожее на стыд. К нему многие испытывали влечение, тут уж ничего не поделать, однако правда в том, что ему действительно было наплевать.

Он провел рукой по лицу:

– Я приношу извинения.

– За что именно? – непонимающе спросил Артур.

За то, что ему было наплевать. За эти паршивые времена, где законы заставляли страдать тех, кто хотел жить и любить; по крайней мере, тех, кто не родился мужчиной, и тех, кто стремился любить по своим правилам. И пусть не Тристан устанавливал законы, он никогда не порывался изменить их. Он потратил массу времени, сражаясь непонятно с чем.

– Скажи, ты предпочитаешь исключительно мужчин?

– Тебе-то что до того? – попятился Артур.

– Ты младший сын. Тебе необязательно вступать в брак. А значит, есть варианты… закоренелый холостяк может иметь рядом близкого человека. Например, слугу…

– Да чтоб мне провалиться! – Артур смущенно замахал рукой. – Конечно, варианты есть. Мы всегда находили их раньше и найдем в будущем. Однако имеется лишь одна причина, по которой я бы хотел нежданно-негаданно увидеть тебя ночью в своей комнате, Баллентайн, и это уж точно не желание пофилософствовать. Поэтому, пожалуйста, оставь меня.

Коридоры Мертон-колледжа проплывали мимо, как в тумане. Тристан пришел свести счеты, а уходил униженным и растерянным.

Утреннее солнце заливало гостиную Люси ярким светом – как и в любой другой летний день. Однако сегодня она уезжает. Вещи собраны, документы в порядке.

Осталось поймать Боудикку, а это непростая задача. Кошка терпеть не могла сидеть в перевозке; похоже, она считала ее порталом в преисподнюю и потому все утро где-то пряталась.

Когда Боудикка наконец попыталась прошмыгнуть к миске с едой, Люси выскочила из засады. Она крепко ухватила кошку в середине туловища, однако животное вытянулось и рвануло вперед; Люси пришлось разжать руки, не то у нее в руках остался бы только хвост с белым кончиком.