верите, да? Только мне врать не к чему, говорю как есть, второй раз срок не дадут, так что врать нету смысла.

Мне впаяли срок по полной, она же малолетка тогда была, еще и 16 не исполнилось. Жена прислала в тюрьму бумагу на развод, дочку собрала и увезла из села, а куда, мне никто не говорит. Со мной даже родная мать с тех пор не разговаривает, тесть собаку мою застрелил, дом стоит брошенный. Я в тюрьме каждый день об этой суке думал, представлял, что выйду и по кускам ее раскромсаю. Мне терять уже нечего, ни семьи, ни дома, ни родни. Мы с женой душа в душу столько лет прожили, дочку вырастили, я всю жизнь механизатором отработал на селе, уважаемый человек. А тут… идиотка мелкая своей местью, характером дурным разрушила все в один миг. После освобождения я на селе узнал, что Марьянка в Москву подалась и там за богатого старика замуж выскочила. Приезжала она в село похвастаться, что он ей купил машину и золотом обвешал. Подружки ее бывшие и любовники мне все в подробностях рассказали, как она дальше по селу таскалась, как в столицу свалила и как припылила королевой на новенькой машине. В Москве я ее быстро нашел, следил неделю и видел, как ее менты повязали. Туда ей и дорога. Я за эту неделю насмотрелся, как она таскается каждый день по любовникам, мужу рога наставляет. Ничего из этой шлюхи путного не выйдет, самое место ей в тюрьме. А сегодня к ее мужу приходил в больницу, все ему рассказал по-честному, про ту историю с изнасилованием, про ее измены. А он, как глухой, давай мне твердить, что потратит все деньги на адвоката, что вытащит эту стерву из тюрьмы. Меня аж затрясло, ведь мы такими же глухими и слепыми были, не замечали, что девчонка растет последней дрянью. И я решил, что из тюрьмы ее не выпущу, пускай там сгниет. Она меня лишила всего – семьи, поддержки, уважения, вот я ей и ответил тем же. Порешил ее муженька, чтобы никаких адвокатов, никакой свободы, пусть сгниет там эта сука. Мне деда жалко не из-за того, что он помер, а из-за того, что так и не понял, с какой тварью связался. Мне терять нечего больше, жизнь, можно сказать, кончилась, так я хоть остальных избавлю от этой поганки, мир лучше станет. Ведь она мужиками крутит, врет всем нагло, лишь бы кусок пожирнее урвать. С детства жадная была, в рот заглядывала, у Аньки шмотки воровала, по селу гадости распускала о ней, у нас постоянно из дома то деньги пропадали, то хорошие вещи. Закрывали мы глаза на ее выкрутасы, думали, что вырастет и поумнеет. Только Марьянка в другую сторону поумнела, нашла, каким местом ей на хорошую жизнь заработать. Мозгами она никогда не отличалась, кое-как с тройки на двойку училась, ленивая и жадная росла. А в столице сообразила, что собой торговать проще и легче, чем честно работать. Пускай так же, как я, свою молодость и жизнь в тюрьме оставит, там никто на ее силиконовые сиськи смотреть не станет, научат жить по законам.

Гуров после рассказа Павла смотрел на него совсем другими глазами. Раздражение улеглось, осталось лишь сочувствие, что жадная и беспринципная девица разрушила своими каблучками и короткими юбками жизнь нескольких людей.

Мужчина снова поднял холодный колючий взгляд:

– Вы Марьяне передайте, что я ее проклинаю. Так и скажите, дядя Паша желает тебе мучительной смерти, тупая шлюха.

Гуров кивнул в ответ, за последние три часа у него накопилось уж очень много посланий для Марьяны Симоновой.

Из музея они с Крячко вышли глубокой ночью, коротко попрощались и разъехались каждый в свою сторону.

Дома Лев долго не мог уснуть, вспоминал то последний вдох старика, умершего с именем жены на губах, то колючий взгляд его убийцы.

Глава 9

После утренней планерки Лев сидел с блокнотом в руках, поигрывая карандашом. Перед ним в блокноте написан список фамилий, одна из них – «Костяков» – перечеркнута жирной линией. Под подозрением также остался чиновник из департамента. Сегодня следователь Баркова обещала организовать любопытную встречу для него. После смерти Костякова основным подозреваемым остается чиновник департамента Яковлев, который как щитом прикрыт своими высокими покровителями. И Гурову нужны доказательства, всякие и неоспоримые, чтобы пробить этот щит.

Но для начала он позвонил Эльвире Николаевне и попросил привезти Марьяну пораньше из СИЗО, чтобы допросить ее повторно. Баркова уже была в курсе ночного происшествия, она как раз разбирала документы из музея, которые планировал по просьбе Марьяны сжечь ее муж.

Следователь встретила Гурова радушно, похлопала по окровавленной куче документов на ее столе:

– Пробежалась по документам и отчетам, ну что ж, факт расхищения государственной субсидии налицо. Конечно, предстоит проверить документацию детально, но схему я уже увидела. Смету с завышенным ценником согласовывал Яковлев, потом прораб сдавал фальшивые счета на стройматериалы, а бухгалтер проводила в официальных отчетах одни документы, которые подписывал ее муж, а через банк оплачивала совсем другие суммы. Фирма, которая выставляла счета, давно закрыта, так что вся троица сидела на откатах, получая процент с каждого пункта в смете. Доказательства я найду по каждому похищенному рублю, теперь этому Яковлеву не помогут покровители, Марьяна даже не удосужилась уничтожить настоящие чеки, двойная бухгалтерия с полным набором доказательств. Представляете, нашлась тетрадка, куда она записывала свою незаконную прибыль. Через два часа прибудет Яковлев…

Эльвира Николаевна замолчала, так как охранник завел Симонову в кабинет.

К следователю девушка заявилась, несмотря на свое заключение, при полном параде – пышную грудь обтягивал узкий топик, на лице красовался яркий макияж, а джинсы свисали ниже талии, открывая край нижнего белья.

– Ваш адвокат опаздывает, Марьяна Андреевна, придется несколько минут подождать, – предупредила следователь.

Гуров взглянул девушке в глаза:

– Не для протокола. Вчера ваш муж перед смертью попросил передать вам, что он очень старался сделать все, как вы просили.

В ответ на известие о смерти мужа девушка только сморщила гладкий лобик.

– Есть еще одно послание – от дяди Паши, передаю дословно. – Губы у Марьяны дрогнули при этом имени. – Желаю тебе мучительной смерти, тупая шлюха.

Девушка лишь фыркнула.

В кабинет с шумом протопал защитник обвиняемой, пожилой адвокат в лоснящемся от старости костюме. При виде Марьяны глаза у него заблестели, на щеках выступил румянец. Началась стандартная процедура допроса.

– Марьяна Андреевна, – следователь коснулась кипы бумаг с пятнами крови. – Из бухгалтерских документов следует, что вы регулярно фальсифицировали