Розовые губы девушки округлились, густо накрашенные ресницы затрепетали от обиды:

– Я честная девушка, да и вообще вдова. У меня, между прочим, муж умер, можно было и не приплетать эти грязные деньги. Я только начала работать, не знаю, что там до меня происходило.

– Вы морально давите на мою подзащитную, – вступился за подопечную адвокат. – Бедная женщина переживает такое горе, у нее тяжелое эмоциональное состояние.

– Да, – поддакнула ему Марьяна и восхищенно уставилась на пожилого адвоката; девушка сидела выгнув спину, чтобы прекрасно было видно аппетитную грудь в разрезе топика, а ее защитник с удовольствием поглядывал на прелести своей клиентки.

Но, не обращая внимания на кокетство Симоновой и вожделенные взгляды на нее адвоката, следователь упорно задавала и задавала вопросы. Марьяна то пускала слезу, то хмурила густые брови, утверждая, что ничего не знает о финансовых махинациях и всеми делами в музее занимался ее муж.

– Я молодая женщина и плохо понимаю в этих субсидиях, только окончила курсы и пока еще не разобралась в бумажках, – голос у Марьяны был медовым, а глаза смотрели только на государственного защитника. – Мне так тяжело сейчас, и совершенно никто не поддерживает.

– Что вы, Марьяна Андреевна, – пожилой мужчина придвинулся поближе к девице. – Я сделаю все, чтобы вас освободили, ведь сразу понятно, что вы просто жертва махинаций директора музея. Он принудил вас подписывать документы и вести двойную бухгалтерию, а все незаконные доходы забирал себе.

– Да, точно! – девушка радостно закивала и улыбнулась адвокату.

Еще полчаса Эльвира Николаевна безуспешно пыталась объяснить Симоновой, что во всех документах ее подписи и ее вина будет доказана, но та лишь стреляла глазками и одаривала улыбками своего нового поклонника.

– Какие у вас были отношения с Яковлевым?

– Никаких, приезжал к нам регулярно с проверками в музей.

– У вас были с ним договоренности о разделе незаконно извлеченной из субсидии прибыли?

– Нет!

– Вы рассказывали Яковлеву о способах хранения коллекции и о системе безопасности музея?

– Ничего у нас не было, я же сказала! Ничего я ему не говорила! – возмущенно отбрыкивалась Марьяна.

Лев Иванович не удержался и задал каверзный вопрос:

– А вот свидетели утверждают, что вы с Яковлевым уединялись во время его посещений музея, а также что Яковлев несколько раз куда-то вас подвозил на своем автомобиле. О чем вы разговаривали? И куда он вас возил?

Девушка все еще сидела с капризно надутыми губами, но выражение обиженного ребенка застыло на ее лице. Она прохныкала:

– Вы меня мучаете уже несколько часов, я голодная. Я хочу пить и шоколадку, голова кружится.

– Действительно, – взвился адвокат, – сколько можно? Есть же, в конце концов, закон, определяющий длительность допросов. Надеюсь, следователь прокуратуры его соблюдает?

– Конечно, – Эльвира Николаевна внимательно посмотрела в лицо девушки. – Внизу есть буфет, разрешаю вам спуститься и купить еду для вашей подзащитной.

Адвокат нерешительно привстал:

– Марьяна Андреевна, я пять минут, туда и обратно. Только вы ничего не говорите, ни слова.

– Да, да, обещаю, – Марьяна одарила его очередной улыбкой и прижала руку к пышной груди. – Ой, так колет вот здесь. И голова кружится. Можете купить мне воду, кофе, сахар, шоколадки три штуки, зефир, чипсы и выпечку. Пару пирожков перекусить, нас так плохо кормят. Я очень соскучилась по нормальной еде.

– Конечно, конечно. Питание – это так важно, сейчас вернусь. – Мужчина с готовностью ринулся на поиски еды для подопечной.

А Марьяна сразу преобразилась, напускная детская невинность и скромность и кокетство исчезли, перед ними сидела разъяренная охотница, которой мешали запустить коготки в очередную жертву.

– Что вы пристали с этим Яковлевым! Ну бегал за мной, подвозил, подарки дарил. Так обломилось ему немного, в гостинице зависли пару раз. Он жмот страшный, гостишка самая дешевая, подарки ни о чем, тачка у него дешевле моей. Хватит мне этих культурных из музеев, никакого толка от них. Нечего про него спрашивать по сто раз, это мое личное дело, поняли!

Гуров снова задал вопрос, был ли между Марьяной и Яковлевым разговор о коллекции монет, способах ее хранения в музее. В ответ девушка только зло фыркала:

– На фига про это мне с ним говорить?

– О чем вы говорили?

– Да он спрашивал, откуда у меня деньги, кто машину купил. Ну там сколько я получаю, обещал свозить на море. Только я знаю, что он мне отдавал копейки с этих субсидий, а сам с прорабом хапал все себе в карман. Он мне приносил бумажки, говорил, что подписать, в какой отчет внести. Обещал, что когда он станет директором музея, то я в шоколаде буду. Только этого ватника ждать мне надоело, одни обещания. Толян мне сказал, что он их уже такими обещалками год кормит, сулил еще госзаказов накидать, но сам никто. Жук мелкий, а строит из себя начальство.

– У вас и с Толяном были интимные отношения? – уточнил Гуров, в очередной раз удивившись беспринципности этой девицы.

Та нисколько не смутилась, наоборот, гордо вздернула подбородок:

– Ой, хватит из себя правильных строить. Может, и было, только ты на старой иномарке катаешься, а у меня одно зеркало на машине стоит как вся твоя рухлядь. Вздумал меня стыдить. Да если бы не ваши дурацкие монеты, то я бы сейчас в Турции отдыхала. Мне Толян обещал путевку олинклюзив купить. – Марьяна на несколько секунд задумалась и вдруг залилась слезами. – Эти монеты, они проклятые. Вот Вова из-за них умер, я в тюрьме, и Сережу закрыли. Алкаш этот в дурку загремел. Зачем мы только их трогали, теперь на всю жизнь проклятая останусь.

Гуров еле сдержался, чтобы не сделать замечание, что Марьяна со своим подельником похитили не проклятые, а свежеотчеканенные, новехонькие монеты. И заключение под стражу – логичное завершение кражи экспонатов, а муж девушки погиб из-за ее мерзкого поведения в прошлом. Любовник и она сама оказались в тюрьме из-за ее непомерной алчности. Но он не стал утомлять мозг девицы такими сложными умозаключениями.

Вернулся адвокат, нагруженный едой, и Марьяна принялась с завидным аппетитом уминать подношения, время от времени отвечая на вопросы Эльвиры Николаевны сухими «нет-нет», «ничего не знаю», «ничего не делала».

Если девушка и плохо понимала в бухгалтерии, то как переложить вину на других, она знала прекрасно. На все доказательства, которые ей предъявила Эльвира Николаевна на кипе окровавленных бухгалтерских документов, Марьяна лишь дергала плечиком:

– Да не знаю я, что это. Мне Безуглов и Яковлев приносили бумажки, Володя ставил печать и подпись. Я ни при чем.

– А вот свидетели утверждают, что Яковлев вам