удостовериться, что вам передадут послание о том что следует отправлять письмо перед визитом. Это королевский жест.

Эйден бормочет что-то, прежде чем взять себя в руки, разглаживая несуществующие складки на лацканах своей туники.

— Вы знаете, кто я?

Кора лениво опускает взгляд на его ноги и снова поднимает.

— Тот, кому не рады.

Дрейвен мотает головой в сторону двух охранников, стоящих по обе стороны от Эйдена.

— Вы можете идти.

Они кланяются по пояс, прежде чем выйти из главного входа, оставляя Эйдена стоять там, а мы все пристально наблюдаем за ним. Я отслеживаю каждое подергивание его мышц.

— Почему ты здесь?

Мышцы Дрейвена напряжены под рубашкой. Его руки сжаты, а голос ужасающе тих.

Эйден проводит рукой по волосам, смягчая жесткость, которая заострила его лицо.

— Я пришел, чтобы увидеть собственными глазами, правда ли это, — он наклоняется, чтобы заглянуть Дрейвену за спину, зеленые глаза останавливаются на мне. — Я должен был знать. Мой отец, как ты знаешь, Провидец. Он видел, как ты умерла, и Уиро подтвердил это вчера, когда мой отец пожелал узнать правду.

Эйден инстинктивно делает шаг ко мне, но Дрейвен отражает его движение, заставляя Эйдена отступить.

Глубоко вздохнув, Эйден безвольно опускает руки по бокам.

— Я пришел в единственное место, где, к моему большому отвращению, я знал, что получу ответ.

На последнем слове его взгляд метнулся к Дрейвену, прежде чем вернуться ко мне.

— Но… ты жива, — недоверчиво шепчет он.

Подождите. Слова Эйдена проносятся в моей голове, отчего становится немного труднее дышать.

Протягивая руку, я хватаю Дрейвена за локоть, заставляя его хмуро посмотреть на меня сверху вниз.

— Меня не было всего час, или мне так показалось. Как долго я была…

Мне сказать мертва? Спала? Я даже не знаю, но мне и не нужно знать, потому что Дрейвен понимает.

— Почти целую неделю, — мягко говорит он и посылает успокаивающее тепло по узам.

Я до сих пор не могу скрыть шока, отразившегося на моем лице, или того, как внезапно становится больно дышать, когда мои легкие сжимаются. Схватившись за живот, я наклоняюсь, чтобы втянуть побольше воздуха, дыша через нос и рот.

— Там время течет по-другому, — шепчу я. — Я не знала, потому что не могла следить за временем, когда была там.

Свои следующие слова я произношу через связь,

— Мне так жаль…

— Не надо, — вырывается у Дрейвена. — Хватит извиняться, маленький демон. Все, что имеет значение — это то, что ты сейчас здесь.

Все, что я могу сделать, это кивнуть и сжать его руку чуть крепче, желая почувствовать его силу. Но затем я прочищаю горло и снова сосредотачиваюсь на нашем посетителе.

— Я проделал весь этот путь, — руки Эйдена сжимаются и разжимаются. — Не могу поверить, что ты жива и здорова. Что все, что я делал, было не напрасно.

Улыбка украшает его лицо, но мои глаза сужаются, я не понимаю, что он имеет в виду.

Игнорируя протестующее рычание Дрейвена, я встаю рядом с ним.

— Почему это имеет для тебя значение? — мое сердце колотится в сводящем с ума темпе. — Пытаешься выяснить, сможешь ли ты получить свой приз за сделку, которую заключил с Уиро?

Ярость вскипает в моей крови, когда я снова замечаю предательство, вспыхивающее в его глазах, как дурная привычка, от которой он отказывается отучиться.

Его глаза немного расширяются, прежде чем он возвращает своему лицу нейтральное выражение.

— Пожалуйста, — его голос срывается. — Позволь мне объяснить.

Я стою там, ожидая, скрестив руки на груди, и он вздыхает.

— Мы можем поговорить наедине снаружи и не… здесь? — его руки указывают на дверь позади него, а глаза с отвращением осматривают комнату. Как будто пребывание в замке Дрейвена вызывает у него отвращение.

— Я думаю, ты не в том положении, чтобы просить у нее чего-либо, кроме милосердия к медленной смерти, — съязвил Финн.

Челюсть Эйдена сжимается до тех пор, пока он не закрывает глаза и не стискивает челюсти. Когда он открывает глаза снова, вы бы никогда не догадались, что слова Финна вызвали у него раздражение.

— В последний раз, Эмма. Пожалуйста. Я хочу извиниться, а потом обещаю отпустить тебя.

— Она не отойдет от меня, — в голосе Дрейвена нет предупреждения, только многообещающая угроза.

Глаза Эйдена выглядят так, будто в них мерцает что-то темное, и я бы не заметила этого, если бы не следила за каждым его движением.

— Тогда присоединяйся к нам, если тебе так необходимо, — переводя взгляд обратно на меня, он говорит: — Я просто надеюсь, что ты позволишь мне поговорить с тобой напоследок, прежде чем я оставлю тебя в покое.

В его глазах застыло странное отчаяние, когда он ждал меня. Если он думает, что выйдет отсюда с совершенно неповрежденными волосами и без единого следа мести, то он бредит. Я никогда не утверждала, что я та, кто всегда прощает, потому что есть некоторые вещи, которые непростительны. И бывают моменты, когда приятно наслаждаться страхом в глазах другого человека.

Мой разум застрял на том, сколькими способами я могу причинить Эйдену столько же боли, сколько он причинил мне. Чтобы он узнал о муках моего разорванного на части сердца и понял, что его эгоистичные действия приводят только к боли других.

— Один последний разговор, — ловлю себя на том, что произношу, заставляя глаза Эйдена расшириться от единственной капли надежды.

— Спасибо, — отвечает Эйден.

Мне достаточно взглянуть на свою пару, чтобы знать, что он понимает. Я имею в виду один последний разговор в буквальном смысле, потому что мне нужно, чтобы за предательство Эйдена заплатили плотью и костями. Даже судьба считает нормальным, если то, что сказала королева Зораида, относилось к Эйдену. С ухмылкой я наклоняю голову, чтобы Дрейвен озвучил то, что я слышала, как он бормотал в уме.

— Ты неправильно понял, — фыркает Дрейвен. — Последний разговор здесь, в этой гребаной комнате, со всеми нами. Я тебе не доверяю.

Эйден громко сглатывает, прежде чем практически слышно, как его зубы превращаются в пыль.

— Прекрасно, — выдавливает он. — И это все?

— Пока, — это все, что отвечает Дрейвен, когда иголочка веселья щекочет меня сквозь узы.

Дрожь пробегает по моему телу, когда я выглядываю в арочные окна рядом с двойными дверями, глядя на просторы леса. Все кажется таким безмятежным, когда серый туман беззаботно стелется между ветвями, степенно цепляясь за высокие сосны. И все же что-то покалывает мне затылок, заставляя меня нервничать.

Я прикусываю щеку, чувство срочности скручивает мой желудок, заставляя пальцы подергиваться от необходимости действовать, даже если все в порядке. Но единственное, в