и даже не поблагодарил за еду. К тому же рядом вертелись волки, настоящие волки-оборотни, а он позор волчьего рода и не достоин есть с ними одну еду.

Обратившись волком, чтобы скрыть свою наготу, Реми заглотил остатки ножки и потупился. Он не смел смотреть в очи вожаку, истинному волку-оборотню.

– Ты не нашенский. Как ты оказался у кошек? – Мужчина пошёл в обход молодого волка, осматривал его и обнюхивал. Реми, опустив голову, провожал его взглядом, но стоял смирно. Оглядевшись глазами, он не заметил ни одного юного волка, кроме рыжего, но даже тот выглядел старше Реми и больше.

– Я сбежал из тюрьмы, и, … – договорить ему не дали.

– Сбежал из тюрьмы? – мужчина закончил свой обход и посмеялся. – Тебя поймали как оборотня или ты тоже преступник?

– Преступник. Я не учуял кошачий дух, – договорил, прерванную фразу Реми. Он оставался волком и продолжил смотреть на землю в ногах вожака.

– Не учуял… какой же ты волк, парень?

– Постойте. Сбежал из тюрьмы? Ты про озоновский Товер Пост? Он же неприступен. Как ты… – поразился юноша, лет двадцати, из компании, по примеру вожака тоже приняв человеческий облик.

– Чуть не сдох раз пять, вот как, – Реми отвёл взгляд, уставившись на корни дерева. Его задела колкость про слабый нюх, но возразить он побоялся. Они правы, он позор волков и не достоин с ними разговаривать, быть с ними одной крови.

– Что ж. Раз так, могу поверить, что ты потерял бдительность, – смешался вожак. – Ладно, парень, волк, да ещё преступник, нам точно брат, а посему, пойдём. В лагере мы тебя залатаем и накормим, а ты расскажешь, как сбежал из неприступной Товер Пост, и угодил прямо в когти кошек, – говоря это, мужчина вновь обратился чёрным волком и бодро побежал в лес.

Реми не мог с ними идти, он не мог смотреть им в глаза, не мог говорить наравных. Если оборотни узнают, как провёл свои двенадцать лет мальчик, они загрызут его, смывая с себя позор бесчестия.

– Я не могу идти с вами, – признался молодой волк и отвернулся.

Вожак медленно подошёл к нему и спросил:

– Почему же? – В отличие от щенка, чёрный держал голову высоко и шествовал гордо.

Он точно вожак и истинный волк-оборотень, не то что я. Я просто не могу быть с ними. Но как сказать об этом?

– Я не достоин, – прошептал Реми, ложась и ткнувшись мордой в свои же лапы, словно желая скрыться от тяжёлого взгляда сурового чёрного волка, истинного оборотня, вожака стаи. – Я жил как… крыса, ни как волк, – предательский скулёж закрался в шёпот серого. Реми говорил очень тихо, чтобы другие волки не слышали его слов. – Мне стыдно за ту жизнь, что я вёл, за себя.

– Что же ты пережил? – так же тихо поинтересовался вожак.

Реми молчал. Он не мог, просто не мог так сразу рассказать всё, что с ним случилось первому встречному незнакомому волку. Он молчал и боялся поднять взгляд, самому себе представляясь жалким ничтожеством, грязным, неловким, слабым и недостойным.

Чёрный волк ждал ответа, молчание затягивалось, тогда он перестал давить на мальчика своей мощью и тихо произнёс:

– Что ж, я вижу, ты искреннен.

– Я предал гордость волков, – прижав уши к голове, проскулил Реми.

– Ты выживал, как умел. Сейчас сложные времена и нас оборотней изводят, – чёрный волк замолк, обдумывая слова. – Знаешь, все совершают ошибки, все сбиваются с пути, и люди, и оборотни, и даже маги. Никогда не поздно исправиться, ведь сила в том, чтобы признать вину, и идти дальше.

Реми поднялся на трясущихся лапах и невольно глянул на вожака, глаза их встретились. У чёрного волка были красивые тёмно-синие, почти ультрамариновые очи.

– А вы кто? – потупившись спросил Реми.

– А мы-то? Мы разбойники. Тоже с законом не в ладах, – громко и весело ответил вожак.

– Посмотрел бы я на оборотня, что в ладах с законом, – хмыкнул молодой ещё волк, с почти полностью оторванным ухом, что крутился неподалёку. Сейчас на шерсти взбухал здоровенный волдырь, если не полноценное ухо, то нечто подобное скоро отрастёт с помощью регенерации.

– Куда вы идёте? – мальчик знал, что чаще всего оборотни не сидели на одном месте. Чтобы не попасть в руки к страже, они либо по одиночке жили в городах, притворяясь людьми, как Реми; либо постоянно кочевали по стране, сбиваясь в стаи. Привалы устраивали на несколько недель и снова пускались в путь. Только кошки могли себе позволить задерживаться на привалах дольше. Кошки держали за собой большую территорию недалеко от Озона, и охраняли её. Они были быстрые и смертоносные, даже поодиночке неуловимые, и они не так сильно зависели от Персефоны. Кошкам благоволила любая ночь. Они убивали людей, и могли позволить себе не блуждать по землям.

– В лагерь и подальше от проклятых котов! Их развелось здесь слишком много. Они дуреют, когда сбиваются в стаю, – покачал головой чёрный волк. – Я не хочу, чтобы они схватили ещё кого-то из наших. Лучше бросить эту спорную территорию.

– Почему они нападают?

– Шираку, их матери, нет. Когда её долго нет, кошки, собираясь в кучу, лишаются мозгов. Шираку даёт им силу и в тоже время как-то сдерживает их жестокость, а без неё они творят, что в голову взбредёт, нападают на всех, мучают, убивают. Поодиночке они без Шираку не такие чокнутые, а вот в толпе – пиши пропало, – объяснил вожак и ещё раз окинул взглядом Реми. – Тебя не учили что ли? Где твоя стая?

– В Искре, – соврал Реми, на секунду гнев полыхнул в его зелёных глазах. – Я туда собирался.

Чёрный волк наградил серого долгим взглядом, затем он, совсем по-собачьи высунув язык, прибавил ходу.

– Пока мы идём на юг, я б посоветовал тебе присоединиться. А то Рели меня загрызёт, – последнее вожак выдал едва слышно.

Разбойник

Огромные волки-оборотни и медведь бежали быстро, всё ещё безумно голодный Реми едва поспевал за ними. Его то и дело подгонял рыжий переярок, что крутился рядом и поджидал опаздывающего. Он то трусил рядом с новеньким, то галопом мчался к вожаку или белому волку и докладывался им. Не прошло и получаса, как стая ворвалась на небольшую прогалину в низине двух скал с наскоро построенными шалашами и навесами от дождя. В центре горел костёр, на камень приспособили доску и использовали в качестве стола, за которым с деловым видом орудовала девочка, ровесница Реми. На стоянке было ещё двое щенков; одна старая волчица, тут же подлетевшая к раненному