делал кофе, сели за стол. По отдельным обрывочным фразам я уже знал, что поездка прошла отлично. Теперь же пришло время услышать более полную версию, но без излишних подробностей. Подробности будем вечером смаковать, когда соберутся все.

— Добраться у меня получилось только до стаба Перекресток. Это второй стаб от Речного с той стороны реки. Что ты знаешь про Речной?

— Только то, что ты туда в группе Рыжего ездил.

— То есть ничего. Ладно. Я, честно говоря, тоже много не знал. Значит так, Речной — это большой стабильный кластер, через который протекает река шириной метров двести. Сам стаб находится по обе стороны реки и, по большому счету, является переправой и защищенными базарами.

С двух сторон, немного в стороне от берега, там где берега выше, чтоб не затапливало волнами от перезагрузок кусков реки выше по течению, построены оплоты. Очень похожие по планировке на Котелок, только меньше раза в два и стены собраны из контейнеров, поставленных в два, иногда в три ряда друг на друга. Причем, чем выше, тем контейнеры меньше. Получается вроде террас. Наружные проволочные ограждения уходят в реку. Берега реки — одна большая лодочная пристань, ну, и паром там у них большой еще есть.

Берега реки, с нашей стороны больше, с противоположной меньше — почти полностью собраны из кластеров с поселками и кусками городов.

Численность постоянного населения в стабах, ну, то есть в оплотах, не очень большая, человек по триста с каждой стороны. В основном это торговцы, охрана и организованные стабом, хорошо вооруженные группы, для мародерки наиболее ценных кластеров.

Большая часть иммунных, что крутятся возле Речного — это бригады, или банды, если по простому. Численность бригад разная, от десяти человек до сотни, может даже больше. Это как Вольница в Котелке, только живут банды не на стабильном кластере под стенами оплотов, а вдоль реки. Есть кластеры с жилыми кварталами из многоэтажек у самой реки. Так они, ну, банды, сразу после перезагрузки, занимают эти многоэтажки, заваливают вход с первого на второй этаж и живут в них. Основной образ жизни бригад — плавать вдоль берега, стрелять с лодок зараженных, и мародерить всё, что находится недалеко от реки. Ну, и тащить на продажу, точнее плыть потом с добычей в стаб.

Бригады очень хорошо сокращают количество мигрирующих вдоль реки зараженных. Оплотам приходится отбиваться только если приходят большие стаи или малые орды с кластеров, находящихся далеко от реки. Если приходит большая орда, то они на это время уходят на другой берег.

Самый ходовой товар в Речном — оружие и патроны. Патроны, любые, в Речном стоят раза в полтора больше, чем в Котелке. Те редкие караваны, что ездят из Речного в Котелок, ездят именно за патронами, ну, и оружие чинить у оружейника.

Теперь самое интересное. В оплотах торговля спеком под запретом. Для поддержания порядка и чтоб бойцы не разбегались по бригадам, всячески поддерживается мнение, что спек — это основной признак принадлежности к разного рода бандитам и отморозкам. Но паутину торговцы скупают очень даже охотно и оранжевый спек обязательно есть в аптечках стабных команд, ездящих на мародерку.

Отношение к жителям Котелка даже среди бригад крайне негативное, и крепко увязано с употреблением спека. А для постоянных жителей оплота, Котелок — это дно пробитое, и настолько морально уродливое, что на его фоне, зараженные — это приятные соседи. Хотя, никто из них никогда в Котелке не был. И такое отношение формируется специально караванщиками и администрацией стаба.

В общем, нам со своим спеком в Речном делать нечего.

— Круто. Ты и маркетинговый анализ сделал.

— Что? — не понял Геймер.

— Ну, оценку рынка, в смысле, возможность продажи спека.

— А, ну да. Я ж не просто так покататься поехал.

— Слушай, но ведь кто-то же ездит из Речного в Котелок или наоборот. Неужели никто не говорит, что жизнь в Котелке не на много отличается от жизни в Речном? Вот ты с Рыжим регулярно ездили, к примеру.

— Ну и что, что ездили? Думаешь Рыжий говорил, что мы из Котелка. Для всех мы были одна из многочисленных мелких бригад, просто живущая не на берегу.

— Да? — меня осенило. — Я так понимаю, что основной заработок у Рыжего был не от охоты. Вы на патронах барыжили.

— Вот видишь, ты всё знаешь. И понимаешь, что никто не станет рассказывать, что можно просто по легкому съездить в Котелок. Даже наоборот.

— Я бы не сказал, что проехать семьсот пятьдесят километров — поездка по легкому.

— Ну, семьсот пятьдесят, это маршрут Рыжего по почти безжизненным кластерам. По прямой намного меньше. Километров четыреста, не больше. А еще можно спустится по реке, и от реки доехать до Котелка. Там вообще меньше сотни будет.

— Все равно много.

— Ну, для кого-то и выйти за ворота стаба много.

— Ладно, давай дальше.

— Ну, значит, побухал в одном оплоте, потом перебрался на другую сторону и побухал в другом. Потренировался истории рассказывать.

— И как?

— Ваще тема! Не надо ничего расспрашивать. Начинаешь что-то рассказывать на интересующую тебя тему, а потом говоришь: «ну, наверное, везде так». А потом только слушай. Сразу начинают переубеждать в обратном или соглашаются, а если слушателей много, то еще и спорят между собой.

— И что ты рассказывал?

— Как что? Про Котелок. Про то как Вольница живет, зараженных жует, — Геймер рассеялся. — Про кочевников. Про то, что там только байкеры нормальные, почти. Ну, и про то, что спек рекой, тоже.

— И как?

— Я ж говорю — круто. Слушатели были в аху… тем более, что как обычно нашелся ментат, как болванчик кивающий всему, что я говорю. Я ж действительно не врал, — Геймер опять рассмеялся, видать что-то вспомнил. — Они мне такие: «а ты пробовал спек»? А я им: «вы что, нет конечно, это же гадость, я только выпиваю чуть-чуть». И глаза такие большие делаю. Смотрю, а ментат качает головой, что мол вру я. И все такие со мной соглашаются, что мол да, спек — зло. А потом стали подходить, незаметно выспрашивая: «есть чё». Я когда дальше уже собрался ехать, продал десяток доз за шесть горошин. Прикинь! По шесть споранов за дозу. А самое смешное, что я спек пробовал только на вкус, ну после того, как ты мне рассказывал, что тебе Айболит