озираться по сторонам, но никак не мог найти в толпе белобрысую макушку Онкелиана. — Если он опоздает, то народ уже его не пропустит и ему придётся снова торчать в очереди. Момо, сбегай за ним.

— Ещё чего прикажешь, мой господин? — язвительно отчеканил Лан.

После того, как в руках парнишки оказался пышный букет из отборных ирисов на длинных стеблях, он сразу уткнулся носом в растения, которые вот-вот придётся отдать богам, и выглядел уже весьма довольным. Этот дикий зверь был побеждён мимолётной красотой — он не устоял перед прелестью цветов, и нрав его смягчился.

Перед одним из многочисленных алтарей, на котором громоздились целые горные массивы из подношений и который периодически расчищали служители культа, Бел-Атар тихо вышептал:

— Какой цветок принесёт избавление?

Однако его никто не услышал, ведь Лили начала чересчур громко молиться:

— О великая мать наша в животворящих водах, Госпожа Кисарит, молю тебя, благослови нану Ирмингаут и тана Гвальда, благослови Онкелиана, Виридаса и Алхимика, и путь Касарбина тоже освети, хоть он и чужеземец и не верит в наших богов. И, конечно, присмотри за Момо.

— А в голову Лили, молю тебя, о мать, вложи побольше мозгов, и заодно укороти ей язык, — отозвался актёр, принимая точно такую же позу, как и травница.

Следом за небольшой перепалкой Момо тоже водрузил на алтарь подношения в виде цветов, после него Гвальд преклонил колени перед изваянием светлоликой богини, покровительницы пресных вод и разлива рек, чьи волосы изображались как волны, а голову венчала тиара из цветов с серебряными звёздами и жемчужными гроздями. Но маг Онкелиан так и не объявился, хотя все члены братства тянули время, как могли. Однако позади них в очереди нарастало нетерпение, вынуждая сдавать с трудом отвоёванные позиции и отступить.

Ни возле храма Кисарит, ни на мосту-понтоне, ни у святилища Одакиса Ватрушка так и не присоединился к остальным. Единственное, что приключилось примечательного — так это случайная встреча. Рассеянная Лили налетела на какого-то распрекрасного, богато одетого молодого господина, едва не свалив его с ног. Голову незнакомца покрывал капюшон от плаща, однако из-под ткани всё равно выбивались длинные, чёрные пряди, лоснящиеся и сияющие, и явно говорящие о том, что их обладатель принадлежит к высшим кругам знати. Прозрачные, чистые глаза парнишки так таинственно блистали, что Лили загляделась, но её потянул за руку Момо, увлекая в противоположную сторону, а благородный юноша, предварительно извинившись, отправился за своим провожатым. Вскоре и резкое впечатление, которое сперва казалось неизгладимым, рассеялось во влажной дымке воздуха, будто сложные и терпкие духи, сотканные из неведомых запахов, потому и обречённые на безызвестность. За неимением знаний об ингредиентах, этот аромат было невозможно описать или воспроизвести.

Уже вечерело, когда праздные гуляки добрались до центральной площади, по краям обнесённой галереей из колонн, перекрытых деревянными решётками, по которым вились пышные глицинии. Горожане имели обыкновение собираться здесь перед тем, как солнце закатится за горизонт в самый долгий день года, и жрецы подожгут три огромных костра в честь троицы богов света: бога, ярящегося огнём, бога, сияющего огнём и бога тлеющего пламени. Члены братства не планировали дожидаться этого живописного момента, ибо не каждый из Семёрки мог выйти на улицу, но собирались вскоре возвращаться в ставку к Алхимику, Учёному и Носатому, где сами бы учинили скромное пиршество с танцами, распитием вина и зана и зажиганием праздничных фонарей. Алхимик, никогда не покидающий стен дома, всегда считался ответственным за ужин в сей славный день, и сегодня стол должно было украсить какое-то особенное блюдо — например, зажаренный на вертеле поросёнок, или жаркое из трёх видов мяса.

Однако в глубинах прилегающего к площади сада, возле небольшой скульптуры речной нимфы, зоркие глаза Момо, наконец, заметили чуть-чуть сутулую фигуру Ватрушки, и парнишка тут же ринулся к приятелю.

Оказалось, что Онкелиан с кем-то увлечённо беседовал, но стоило Момо приблизится на должное расстояние, как тайное свидание завершилось: незнакомец с короткой стрижкой бойко развернулся и двинулся по тропинке в сад, демонстрируя любопытным свою широкую и массивную спину, затянутую в невзрачный сюртук. Одежда на этом бугае едва ли не трещала по швам, и Момо вопросительно вскинул вверх левую бровь.

— Что за красавчик? Не представишь нас? — прошептал Лан, подкрадываясь к задумчивому Онкелиану совершенно бесшумно.

От внезапного появления этого ловкого лазутчика Ватрушка вздрогнул и подскочил на месте.

— Ты напугал меня, — сквозь зубы процедил маг, снова упираясь спиной в щербатый гранит изваяния.

— Кто это такой? Новый красильщик? Каменщик? Или подмастерье мясника? С такими-то мускулами он точно не обделён физической силой. Познакомь меня с ним.

— Самое красивое ты в нём уже видел — это его могучая спина, — небрежно бросил Ватрушка, корча при том довольно странную и подозрительную мину. — Всё прочее тебя разочарует.

— Где ты пропадал?

— Да так… имелись кое-какие неотложные дела.

Спустя некоторое время Ватрушка будто пришёл в себя и тихо произнёс:

— Прости, что так получилось. Однако не думаю, что ты скучал. Ладно, мне пора домой…

Маг сразу посеменил в направлении омута, но Момо его догнал.

— Что? Почему? Мы ещё гуляем, мы ждём тебя. Вон, глянь туда, — паренёк подпрыгнул к соседу и взором указал ему на беседку, в которой обосновались три молодые женщины.

Наряженные барышни с расписанными синей и зелёной краской лицами и венками из маков попивали некрепкое, подслащённое вино и явно ожидали того, кто бы усладил их жизнь ещё больше.

— Хочешь, я очарую для тебя этих девиц? Ты возьмёшь двоих милашек, а я приму удар от жабы?

— Хах, нет, благодарствую. Я поражаюсь тому, насколько же велика степень твоей распущенности, Момо. Мне нужно домой.

— Ну, что я могу сказать? — двусмысленно объявил Лан, закатывая глаза. — Я свободен лишь тогда, когда нахожусь в плену у удовольствия. Это прочищает голову.

— Мне действительно надо в ставку. Коржи, что я испёк днём, уже должны были остыть, и мне следует смазать их кремом и соорудить торт до вашего возвращения.

— Коржи? Серьёзно? Ты предпочтёшь торт женским ласкам?

Ватрушка лишь развёл руками по сторонам и помчался восвояси. Однако вскоре маг кое-что вспомнил и догнал уныло бредущего по дорожке Лана. Из своей наплечной сумки Онкелиан извлёк две бутылки неплохого зана, украшенные гирляндами из зелени и цветов, и протянул подношение другу, затронув пальцами его левое плечо, но от неожиданности Момо вздрогнул и отпрянул.

— П…прости… — немного растерянно прошептал Онкелиан, отойдя поодаль. — Я не хотел тебя пугать, просто возьми это, и… передай остальным мои извинения.

Стоило только Момо принять бутылки, как Ватрушка убежал.

Не