Поводом для предположений о такой особой Руси служат и путаные известия арабских писателей о трёх центрах древней Руси, в особенности указания на пресловутую Артанию[1258], и те места в договоре Игоря с греками, в которых говорится о князе русском, которому, во-первых, запрещается воевать в Корсунской стране, т. е. нападать на византийские владения в Крыму, центром которых был Херсон — Корсунь, а во-вторых, предписывается защищать эту страну от чёрных болгар, т. е. тех болгар, которые владели Керченским проливом и с князем которых воевал Хельгу[1259]. Указывают ещё на будто бы содержащееся в договоре противопоставление русского великого князя какому-то другому просто князю, занимавшему подчинённое положение, которому поэтому можно было «запрещать» и «повелевать». Основанные на этих данных заключения нередко подтверждаются археологическими материалами, яко бы доказывающими раннее проникновение и длительное пребывание славян в Крыму и на Таманском полуострове[1260].

Однако на самом деле никакого противопоставления великого князя Игоря и просто князя в договоре нет. Он составлен от лица византийских царей, чувствующих себя победителями и поэтому диктующих свою волю побеждённому русскому князю. Отсюда и плохо скрытый односторонний характер обязательств и директивный тон договора. Ни о каком подручном князе Игоря в договоре нет и речи, следовательно, ни о каком особом русском княжестве в Крыму или на Таманском полуострове, самостоятельном или подчинённом Игорю, из договора заключить невозможно[1261].

Как следует из вышеизложенного, князь чёрных болгар, не застав Хельгу в Самкерце, напал на византийские владения в Крыму и только после этого направился против руси. Если бы русский князь, покинувший Самкерц, оставался на Таманском полуострове или в Крыму, последовательность действий князя чёрных болгар была бы, несомненно, иной. Он не мог бы открыть военные действия против Византии, оставив у себя в тылу русское войско. Ясно, что Хельгу предводитель не какой то особой руси, а всё той же руси киевской, которая в это время уже являлась решающей силой Восточной Европы. Для того, чтобы нападать на византийские владения в Крыму или, наоборот, защищать их от нападений чёрных болгар, у руси вовсе не было надобности постоянно находиться в Крыму или на Таманском полуострове[1262]. Русь могла ударить на болгар, а тем более на византийские владения в Крыму, и из Поднепровья, особенно принимая во внимание её господствующее положение на Чёрном море, которое именно поэтому и называлось в то время Русским.

Что касается археологического обоснования гипотезы о раннем заселении Крыма и Таманского полуострова славянами, то это одна из археологических фантазий, которые легко порождаются при некритическом заимствовании археологами предположений историков, как и наоборот, в качестве основы для собственных заключений. О славянской принадлежности трупосожжений первых веков нашей эры в Крыму не может быть и речи, тем более, что славянская принадлежность сходных погребений Поднепровья, на чём строится заключение, более чем сомнительна, во всяком случае остаётся не доказанной. Средневековые же поселения Крыма и Тамани с кружальной керамикой, украшенной волнисто-линейным орнаментом, которые приписываются славянам, в действительности принадлежит тому же неславянскому населению, которое оставило сходную культуру на территории всей Хазарии, в том числе неоднократно упомянутую салтовскую культуру[1263].

Таким образом, Хельгу был не князем мифической Черноморской руси[1264], а одним из подвластных великому князю Игорю меньших князей или воевод, вроде упомянутого летописью воеводы Игоря Свенельда, отроки которого были обставлены лучше, чем дружинники самого князя[1265]. По всей вероятности, он был предводителем тех наёмных варяжских дружин киевского князя, о приглашении которых из-за моря сообщается в летописи и которые нельзя было долго держать в бездействии. Эти дружины были связаны с Киевом как со своей базой, но находились в весьма условном подчинении у великого князя, и в погоне за добычей могли на свой риск и страх пускаться в такие рискованные предприятия, каким была попытка завоевания Берда.

В. В. Бартольд обратил внимание на весьма примечательное обстоятельство, а именно, на хронологическое соответствие походов руси на восток с мирными договорами Руси с Византией[1266]. Так, поход 913/4 г. состоялся после мирного договора, заключенного Олегом в 911 г.[1267], а поход 943/4 г. после прекращения похода Игоря на Византию в связи с заключением соглашения с империей. Ещё Куник выдвинул весьма вероятное предположение, что русы, участвовавшие в походе на Берда в 943/4 г., представляют собой то наёмное варяжское войско, которое Игорь привлёк для своего второго похода на Константинополь[1268]. Как известно, на этот раз Игорь дошёл только до Дуная, где его встретили византийские послы с мирными предложениями, удовлетворившими претензии князя и положенными в основу договора, утверждённого в 944 г. Чтобы вознаградить своих наёмников за недоставшуюся им византийскую добычу, Игорь разрешил печенегам, находившимся в составе его войска, напасть на Болгарию[1269]. Другая часть войска с той же целью направилась к Каспийскому морю.

Григорий Бар-Гебрей, упоминая о походе руси в Закавказье в 943/4 г., называет вместе с ними алан и лезгов[1270], а персидский поэт Низами (1140/1–1202/3) в своей свободной поэтической композиции «Искандер-намэ», воспользовавшись воспоминаниями о русах в Закавказье и сведениями о близких к его времени событиях XI в., когда Тмутороканская русь совместно с аланами действительно нападала на Закавказье, говорит, что русы пришли «из страны алан и герков (?). Так как они не смогли пробиться через Дербент и его окрестности, то отправились в море на судах и совершили нападение»[1271]. Исходя из этого, В. В. Григорьев, а за ним А. Н. Насонов полагают, что поход в Закавказье в 943/4 г. предприняли русы, утвердившиеся в Самкерце-Тмуторокани, причём шли они сушей — по степям Северного Кавказа до Каспийского моря[1272]. Так, явно далекие от действительности данные кладутся в основу заключения не только о наличии в русском войске алан или лезгин и о яко бы сухопутном движении этого войска, но и об образовании русского Тмутороканского княжества до 943/4 г., тогда как не вызывающие сомнения данные, свидетельствующие о другом, не принимаются во внимание[1273].

Русь из войска Игоря, отправившаяся в Закавказье, несомненно была оснащена судами и именно на них, морем, достигла Керченского пролива. Ей не было надобности поэтому идти к Каспийскому морю трудным и опасным сухим путём. В её распоряжении был другой, более удобный водный путь, которым поднепровская русь уже давно пользовалась, направляясь в Каспийское море, а именно, путь по Дону и через переволоку в Волгу. Для похода этим путём, к тому же, вероятно, услужливо открытым хазарами, не было надобности ив исходном пункте на Таманском полуострове. Нет, следовательно, основания и для предположения о существовании русского Тмутороканского княжества