она сумела отсидеться. По сведениям восточных авторов, в 970‑х годах новопоставленный каган получил помощь то ли из Хорезма, то ли из Ширвана и вернулся в Итиль. Хазарам пришлось принять ислам, но не удалось восстановить каганат. В 985 году сын Святослава Владимир обложил хазар данью. На следующий год хазарские иудеи уговаривали великого князя принять их веру, но не преуспели. Хазары растворились среди других племен Великой Степи.

Легко заметить, что походы Святослава идут вдоль главных торговых путей. Несмотря на маневренность своего войска, он и не думает гоняться за хазарами по огромному степному пространству в треугольнике между Доном, Волгой и Кавказом. Великий князь наносит смертельные удары по опорным пунктам каганата, но не трогает становища, в которых могли спокойно жить и хазары, и их степные союзники. Почему же тогда Хазарский каганат не восстановился после ухода воинства русов?

Ответ кроется в мудром шаге Святослава или его матери, заключивших союз с торками (гузами), кочевавшими на восточном берегу Волги. Именно торки в свое время выбили печенегов из заволжских степей, а в середине X века совершали налеты на Итиль. Разбив войско и сразив верхушку хазар, Святослав вверг их разбросанные по степям становища в руки торков. Они же были и союзниками его сына Владимира в последнем походе на хазар в 985 году. Кочевников в степи преследовали и побеждали кочевники. В итоге каганат, считавшийся главным игроком на политическом поле Северного Причерноморья, исчез с византийских и арабских карт мира.

А ведь еще недавно (до 952 года) император Константин Багрянородный в трактате «Об управлении империи» с удовольствием рассказывал сыну Роману, какую непреодолимую преграду представляет крепость Саркел, возведенная при императоре Феофиле византийскими инженерами во главе с хитроумным Петроной Каматиром в голой степи. «Поскольку же на месте не было подходящих для строительства крепости камней, – восторгался император, – соорудив печи и обжегши в них кирпич, он сделал из них здание крепости, изготовив известь из мелких речных ракушек».

Но ни Константин, ни его сын Роман во время восточных походов Святослава уже не царствовали, а императору Никифору Фоке (963–969) было не с руки враждовать с русами, помогавшими ему войском в войне с арабами на Крите. Византия, в середине IX века отбившая у Хазарского каганата часть Крыма и договором 944 года обязавшая русов защищать ее крымский округ (фему) Херсонес, должна была рассматривать поход Святослава как действия союзника.

Возможно, в это время в Русское государство наконец-то вошли радимичи, жившие вдоль Сожа – левого притока Днепра: предполагают, что они заключили со Святославом союз[193]. То, что их город Любеч у Днепра не входил во владения князей-разбойников, еще раз говорит нам, что никакого «единого Русского государства» при них не было. Хотя приближенная Ольги Малуша, родившая Святославу младшего сына Владимира, была как раз из Любеча. И ее брат Добрыня, прототип былинного богатыря Добрыни Никитича, верно служил племяннику, будущему великому князю Русскому, с самого его рождения.

Благодаря мудрому объединению племен и походам Святослава под властью княгини Ольги появилось единое Русское государство. Оно твердо владело тремя мировыми торговыми путями: 1) из Балтики по Волге на Каспий; 2) из Центральной Европы через Киев и Чернигов, по Северскому Донцу и Дону в Азовское море и через Керченский пролив в Черное, с важным ответвлением – донским волоком в Волгу; 3) с Балтийского моря в Черное по системе озер, рек и Днепру. И еще тремя региональными: 1) по Онеге в Белое море и Сухоне до Северной Двины, а там и Печоры; 2) по Западной Двине в Балтику; 3) по древлянской Припяти к Бугу. Объединение под единым управлением такой территории и господство над такими путями сообщения позволили бы величайшему в мире государю почивать на лаврах.

Поход на Дунай

Тут Ольгу и настигло в общем-то предвиденное несчастье. Святослав после громких побед не захотел сидеть в Киеве. Он возомнил себя стратегом и был вовлечен византийцами в войну на Дунае. Там империя в очередной раз вступила в войну с Болгарским царством, правящая верхушка которого была из тех же кочевых булгар, с которыми Святослав сражался на Волге. Но император Никифор Фока крепко завяз в борьбе с арабами на Средиземном море, а тут еще германский император Оттон I (с которым вела переговоры о епископе княгиня Ольга) вторгся во владения ромеев в Южной Италии. Против арабов Никифор держался, но Италийскую войну проигрывал, а на Болгарскую войну не имел сил. Зато у него было достаточно хитроумных дипломатов и золота, чтобы нанести удар по Болгарии силами росов. Никифор хотел лишь наказать Болгарское царство набегом варваров, чтобы беспокойные болгары не отвлекали его от войн в Азии и Италии. Этот «бедный и гнусный народ скифский», по выражению императора, то пропускал к византийским границам венгров, то требовал от императора дани за сдерживание тех же венгров.

Византийский историк Лев Диакон, современник и очевидец событий[194], живо передает обстановку, в которой Никифор Фока решил призвать против болгар роские дружины. Пытаясь завоевать популярность, император в 966 году развлекал царьградцев бегом колесниц, когда получил известие о том, что болгары требуют дани. Он лично, «собрав боеспособное войско, выступил в поход» «и с первого же приступа овладел всеми пограничными» крепостями болгар. Однако через горы и ущелья идти не решился. Лев Диакон пишет:

«Таким образом, он решил не подвергать опасности своих людей в непроходимых и опасных местах. Поэтому он отозвал войско и вернулся в Византий (Константинополь. – А. Б.). Затем, возведя в достоинство патриция Калокира, мужа пылкого нрава и во всех отношениях горячего, он отправил его к тавроскифам, которых в просторечии обычно называют росами, с приказанием распределить между ними врученное ему золото, количеством около пятнадцати кентинариев, и привести их в Болгарию, с тем чтобы они захватили эту страну. Калокир поспешил к тавроскифам, а сам Никифор отправился в театр и сел наблюдать за проводимыми конскими ристаниями».

Здесь мы впервые встречаемся с Калокиром, сыном Протевона, выборного начальника Херсонеса – главного города греческих владений в Крыму. Он удачно обратился к императору с просьбой о защите от Святослава, вторгшегося в Крым и взявшего Керчь, в момент, когда Никифору очень хотелось наказать болгар, не проливая крови своих солдат. И император решил обе проблемы с помощью золота. 15 кентинариев византийских золотых монет – весьма крупная сумма. Это 490 с половиной килограммов золота; даже с учетом тогдашнего облегчения византийских монет – не менее 455 килограммов! Империя располагала такими, и даже большими суммами, для ее северных соседей немыслимыми. Такой вес драгоценного металла русам, викингам, печенегам или венграм было трудно добыть в походе даже в серебре. Серебром в то время обходились и жители Европы, и арабы, чеканившие свою монету. Византийские золотые монеты с портретом императора были как мировая валюта вне конкуренции. На 15 кентинариев