дружиною быстро сел на коней и вернулся в Киев; приветствовал мать свою и детей и сокрушался о перенесенном от печенегов. И собрал воинов, и прогнал печенегов в степь, и наступил мир».

Прискакав к Киеву, Святослав, очевидно, оставил значительную часть войска на Дунае, иначе ему не пришлось бы для войны с печенегами «собирать воинов» на Руси. Князь отнесся к происшедшему легкомысленно, но Ольга оценила силу ответного удара Византии за его действия на Дунае. В этот момент история Руси могла закончиться, едва начавшись. Страну объединяли авторитет великой княгини и страх перед Святославом. Не вернись Святослав с Дуная, погибни Ольга и наследники престола – собирать земли Руси воедино пришлось бы заново. Но второго шанса могло не быть.

К счастью, великий князь прискакал вовремя. Но уже на следующий год стал рваться назад, на Дунай, будто не понимая, как много ставит на карту. «В год 969/970 сказал Святослав матери своей и боярам своим: “Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае – ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага: из Греческой земли – золото, шелка, вина, различные плоды, из Чехии и из Венгрии серебро и кони, из Руси же меха и воск, мед и рабы”».

Взглянув на карту, мы убедимся, что Переяславец на Дунае отнюдь не был «серединой земли» великого князя русского. Это была прекрасная ставка для князя-разбойника, какими были его предки: центр для набегов на соседей и грабежа торговых путей. Серединой Русской земли в этой ситуации был Киев, уже один раз оставленный Святославом без защиты и подвергшийся удару печенегов.

Не понимая значения государства, которое строила Ольга, князь рвался от административных и политических забот на волю, на Дунай. Для дружинника на Дунае было раздолье! Значительно большая даже в торговом отношении ценность Руси Святослава не волновала. Ольга понимала, что закрепления ее сына на Дунае Византия не может допустить, но ничего поделать не могла.

У Ольги не было сомнений в том, что, если сын вновь отправится на Дунай, ромеи изыщут врагов, которые нападут на Русь, – если не показательно битых печенегов, то хотя бы венгров. В отличие от сына она понимала превосходство Восточной Римской империи над Русью в ресурсах и войсках. Святослав пока не сталкивался даже с фемным, содержащимся каждым военным округом ромейским войском, не говоря уже об отборных императорских полках-схолах – в том числе о восстановленной Никифором Фокой регулярной пехоте и тяжелой коннице катафрактов: эти полки воевали вдали от Болгарии. Сражаться с империей на Дунае означало одновременно подвергнуть Русь нашествиям нанятых ромеями соседей и рисковать потерять войско в земле болгар, когда туда вступят имперские легионы.

Споры с сыном, не склонным думать о судьбе Руси и предпочитавшим геройскую смерть жизни у юбки матери, лишили княгиню последних жизненных сил. «Видишь, я больна, куда хочешь уйти от меня?» – говорила мать. Ольга, сообщает Древнейшее сказание, действительно разболелась. Перед смертью единственное, чего добивалась княгиня, это чтобы Святослав не бросил страну без управления и войск. В том, что сын уйдет на Дунай, она не сомневалась.

«Погреби меня и иди куда захочешь», – перед смертью сказала сыну княгиня. Святослав не унимался. Ольге становилось все хуже. Она «скончалась три дня спустя (11 июля 969 года. – А. Б.), и плакали по ней плачем великим сын ее, и внуки ее, и все люди, и понесли, и похоронили ее на выбранном месте». Княгиня «заповедала не творить над собой тризны, имела ведь священника втайне, и тот похоронил ее, блаженную Ольгу», – гласит Древнейшее сказание (согласно Начальной летописи Никона Великого). Составитель «Повести временных лет» опустил слово «втайне», так как считал, что первая княгиня-христианка должна была исповедовать свою веру открыто.

Проложное житие княгини (XIII века) уточняет, что «Ольга призвала своего сына Святослава и заповедала ему: с землею ровно погрести ее, а могилы не насыпать, ни тризны не творить, ни бдына делать». По мнению Б.А. Рыбакова, княгиня опасалась, что сын-язычник «похоронит ее по торжественному языческому обряду под высоким холмом кургана с тризной и устройством бдына» – обозначающего могилу столба[195].

Святослав выполнил ее завещание. Похоронив Ольгу по христианскому обряду, князь-язычник, прежде чем уйти на Дунай, разделил страну между сыновьями, дав каждому дружину. У гроба княгини плакали три внука: Ярополк, Олег и Владимир. Первым двум великий князь сразу назначил княжения. «В год 970/971, – гласит летопись, – Святослав посадил Ярополка в Киеве, а Олега у древлян. В то время пришли новгородцы, прося себе князя: “Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя”. И сказал им Святослав: “А кто бы пошел к вам?” И отказались Ярополк и Олег. И сказал [новгородцам] Добрыня: “Просите Владимира”. Владимир же был от Малуши – ключницы Ольгиной. Малуша же была сестра Добрыни; отец же им был Малк Любечанин, и приходился Добрыня дядей Владимиру. И сказали новгородцы Святославу: “Дай нам Владимира”. Он же ответил им: “Вот он вам”. И взяли к себе новгородцы Владимира, и пошел Владимир с Добрынею, своим дядей, в Новгород».

Святослав, фактически уже не как великий князь русский, а как князь-разбойник или воевода форпоста Руси на юге, вновь устремился в Болгарию, набрав едва 10 тысяч воинов (еще одно преувеличение). Ему предстояло сразиться с империей, на престол которой взошел талантливый полководец Иоанн Цимисхий, завоевать бессмертную славу, проиграть войну и пасть на пути домой от рук печенегов.

Разделив созданное Ольгой единое государство между сыновьями, Святослав заложил основу будущих усобиц. Они начались сразу после смерти славного воина в 972 году и кончились смертью двух из трех его сыновей. Победитель, Владимир Святой, по примеру отца разделил государство между сыновьями: в итоге кровавой усобицы их выжило двое. Победитель в этой войне Ярослав Мудрый вновь раздал Русь сыновьям. Но окончательно разодрать созданное Ольгой государство на уделы князьям не удавалось целых сто лет. А память о ее единой Руси осталась на века. Именно эта память заставляла летописцев сурово обличать князей, которые своими раздорами «губят землю Русскую», и призывать к единству разодранной на уделы страны против внешних врагов. Единая Русь, которую обустраивала Ольга, стала прообразом Родины-матери, которую все мы должны, не щадя живота своего, защищать.

«Она была предвозвестница христианской земле, как денница перед солнцем, как заря перед рассветом, – написал о княгине Никон Великий, – ибо сияла, как луна в ночи. Так и она светилась среди язычников, как жемчуг в навозе; замараны были люди грехом, не омыты святым крещением. Эта же омылась в святой купели, и совлекла греховные одежды первого человека Адама, и облеклась в нового Адама, который есть Христос. Мы же взываем к ней: “Радуйся, русское познание Бога, началом примирению бывшая”. Она первая вошла в царство небесное от Руси,