— Можно включать установку? — спросил по внутренней связи Гольдфарб.

— Лучше не стоит. Да, пока не надо, — ответил Эмбри после короткого размышления.

— Но какой от нее толк, если она не работает? — обиженно протянул оператор радара.

«Толку будет еще меньше, если нас подобьют», — подумал Бэгнолл. Но так было нечестно, и он это знал. Для человека, у которого весь смысл нахождения в воздухе был направлен на принесение практической пользы вылету, Гольдфарб действовал замечательно. Естественно, ему не только хотелось поиграть со своей игрушкой, у него был свой резон.

Радар, который приходится выключать вскоре после начала полета, дабы его не разнесло вместе с самолетом, — это все же лучше, чем полет без всякого радара. Но ненамного. Разрешив Гольдфарбу непосредственно общаться с истребителями, которых он наводил по своему радару, ученым не мешало бы придумать какой-нибудь способ, позволяющий, не выключая радар, одновременно не подвергать самолет опасности уничтожения.

Тэд Лэйн испустил пронзительный боевой клич краснокожих.

— Один из наших истребителей только что сшиб вражеский самолет. Атаковал его сверху, почти лобовое столкновение. Подкрасться сзади было никак, у ящеров скорость выше. Говорит, видел, как самолет развалился в воздухе, а потом все потроха полетели вниз.

В кабине «Ланкастера» раздались радостные возгласы. Затем Кен Эмбри спросил:

— А что с остальными «москитами»? Через некоторое время радист ответил:

— Там… несколько самолетов не отвечают на мой запрос, сэр.

Ликование оказалось преждевременным. ВВС медленно и болезненно учились тому, как наносить ущерб ящерам. Ящеры же прекрасно справлялись с ВВС. Бэгнолл надеялся, что пилотам истребителей удалось выброситься. Заменить опытного летчика труднее, чем самолет.

Гольдфарб, сидевший позади, перед погасшим теперь радарным экраном, сказал:

— А ведь парни на земле все время нас слушают. Если им удастся, они тоже смогут врезать по ящерам. Во всяком случае, они несколько раньше сумеют узнать, откуда эти твари появятся.

— Жди от них пользы, как же, — хмыкнул Эмбри.

Как любой пилот, он придерживался мнения, что зенитчики едва ли в состоянии сбить вражеский самолет своими пушками. Если такое отношение придавало ему уверенности, Бэгнолл не собирался переубеждать друга. Спокойный пилот — это уравновешенный пилот, а у такого пилота куда больше шансов благополучно вернуться на землю вместе с экипажем.

— Могу ли я снова включить установку, сэр? — повторил свой вопрос Гольдфарб.

Эмбри оторвал правую руку от руля и постучал сжатым кулаком себе по ляжке. Бэгнолл подумал, что Кен даже не заметил этого своего жеста. Наконец пилот сказал:

— Да, валяйте, теперь можно. Как вы изволили заметить, именно в этом заключается причина нашего пребывания здесь в сей прекрасный осенний вечер.

— Неужели? — усмехнулся Бэгнолл. — А я-то все время думал, что мы решили проверить, как скоро ящеры смогут нас сбить. Насколько я понимаю, наземные службы побились об заклад. Не желаешь ли поставить свой шиллинг, Кен?

— Боюсь, что нет, — невозмутимо ответил Эмбри. — Когда мне сказали, что кто-то назвал двадцать секунд после взлета, я решил, что мои шансы почти равны нулю и нужно приберечь денежки для наследников. А как насчет тебя, дружище?

— Жаль, что я испортил тебе пари, но должен признаться: я и был Тем самым парнем, который назвал двадцать секунд после взлета.

Радарная установка, как и любое электронное устройство, сделанное людьми, после включения требовала некоторого времени на разогрев. До Бэгнолла доходили слухи, что электронная техника, снятая со сбитых самолетов, включается мгновенно. Бортинженер сомневался в этом. Насколько он знал, лампы (американцы называли их трубками) по природе своей должны разогреться. Возможно, ящеры не применяют лампы, но ему трудно было представить себе, чем их можно заменить.

— Еще один приближающийся самолет ящеров, направление то же, — доложил Гольдфарб. — Расстояние… двадцать три мили. Проклятье, он движется очень быстро. Выключать радар?

— Нет, подожди, пока они не выпустят по нам ракеты, — сказал Эмбри.

Бэгноллу показалось, что пилот спятил. Но безумие пилота было логичным.

— Мы уже убедились, что можем уклоняться от ракет, самонаводящихся на наш радар. Если выключить его прежде, чем ящеры пустят ракеты, они могут подлететь ближе и обстрелять нас ракетами другого типа, от которых не увернешься.

— Да, их тактика строится на стереотипах, — немного подумав, согласился Бэгнолл. — Сделав выбор, они будут повторять свои действия снова и снова, не задумываясь о результатах. И если они такие умники, зачем им давать в этом усомниться?

— Поэтому я и… — начал Эмбри. Гольдфарб перебил его:

— Ракеты пущены! Летят на нас!

— Выключай радар!

«Ланкастер» вновь завертело в воздухе; и вновь Бэгнолл обеспокоено подумал, не покинут ли рыба и чипсы его желудок. Ракетам ящеров и на этот раз не удалось сбить английский самолет.

«Может, в конце концов, мы все-таки выживем», — подумал Бэгнолл. Когда «ланк» покидал взлетную полосу, бортинженер сильно в этом сомневался.

Тэд Лэйн прислушивался к уцелевшим «москитам», которые атаковали самолет ящеров.

— Наши завалили еще одного ящера! — воскликнул па-диет.

На этот раз никто из экипажа не закричал от радости. Все понимали, какую цену приходится платить пилотам истребителей за каждый сбитый вражеский самолет.

Спустя некоторое время радист сообщил Эмбри:

— Нам приказывают сворачивать действия и возвращаться на базу. Вице-маршал авиации считает, что, поскольку нам повезло дважды, нельзя искушать судьбу и рассчитывать, что она улыбнется нам и в третий раз.

— Старый придурок этот вице-маршал, — буркнул пилот. И поспешил добавить: — Разумеется, нет необходимости передавать ему мое мнение. Мы конечно же подчинимся его распоряжениям, как послушные детишки. Штурман, не будете ли вы любезны предположить, какой нам выбрать курс?

— Именно предположить, верно сказано, — отозвался Элф Уайт из своей занавешенной кабинки, находящейся позади кресел пилота и борт-инженера. — После твоих выкрутасов с самолетом стрелка компаса продолжает выплясывать, как под хороший джаз. Если мы действительно там, где мне кажется, курс ноль-семь-восемь минут через десять-двадцать приведет нас в район Дувра.

— Ноль-семь-восемь, понял, — сказал Эмбри. — Выхожу на этот курс.

Он развернул бомбардировщик в небе так лихо, словно самолет был продолжением его самого.

Джордж Бэгнолл следил за аккуратными рядами приборов с таким вниманием, будто они показывали частоту ударов его сердца и состояние дыхания. Это не было преувеличением: если бы двигатели «ланкастера» или гидравлическая система отказали, биться его собственному сердцу оставалось бы недолго.