— Ну, — медленно произнес я, — возможно, потому, что они должны открыться через сто двенадцать с хвостиком лет. В полном соответствии с пророчеством.

— Как ты узнал? Моргенау?

— Он самый, — кивнул я. — Тот барельеф на пирамиде, к которому он рвался… эти ацтеки, при всех своих недостатках, неплохие математики и астрономы. Комета, о которой говорится в пророчестве, появится через сто двенадцать лет. А то, что маячит на небесах сейчас, — просто шальная гостья из глубин вселенной, прихотью судьбы легшая на тот же самый курс.

— Прихотью судьбы, — тихо повторила эльфийка. — Что ж… была ли это прихоть судьбы или иных неведомых богов — я все равно благодарна им. Ведь они свели меня с тобой.

— Вы! — в обращенном на нас взгляде Франциско да Коста явственно полыхал огонь безумия — но длинная шпага, по клинку которой бежала черная вязь рун, ничуть не дрожала. — Ничтожные смертные, посмевшие встать на моем пути! Найдется ли среди вас достойный скрестить со мной меч?!

— А ты, часом, не лопнешь от такой чести? — нарочито наглым тоном отозвался я.

— Не надо, Крис, — Иллика медленно вытянула Огонек из ножен. — Пусть… пусть этот бой будет честным.

— Ладно-ладно, я стою в стороне и наслаждаюсь зрелищем, — поспешно произнес я и, отступив на шаг назад, добавил тоном ниже: — Заходи со стороны солнца.

Взгляд, подаренный мне Илликой в этот раз, трактовался вполне однозначно — оскорбленная невинность. Держу пари, обычный эльф на ее месте еще бы и пробормотал что-то вроде: ты меня еще из лука стрелять поучи, но принцесса — это все же принцесса.

Впрочем, мои слова предназначались вовсе не ей.

Да Коста, злорадно скалясь, взмахнул клинком, салютуя сопернику — Иллика в точности повторила его жест — и, даже не завершив взмах, прыгнул вбок, в точности исполняя данный мной совет.

Профиль его при этом оказался точно на фоне светлого участка скалы — промахнуться по такой мишени было бы попросту обидно.

— Но… — прошептала эльфийка, растерянно глядя на оседающего колдуна. — Ты же сказал, что не будешь вмешиваться…

— Что, в самом деле? — удивленно переспросил я. — Ах, ну да. Было. Но я почти сразу передумал.

«В предутренний час, когда языки тумана, в последний раз коснувшись черных скал, потянулись прочь от берега, белопарусный корабль возник из серой мглы. Легли на влажный песок резные доски сходен. Но не спешила взбегать на них стоящая на берегу прекрасная эльфийка, и взор ее, полный печали, направлен был прочь от пенных волн — к зеленым холмам, откуда ждала она стука подкованных копыт».

Так бы начал свою речь старый зануда Вальери, если бы вдруг воспылал желанием сделать из этой истории одну из своих заунывных баллад. Только… если у него когда-нибудь возникнет подобное желание, я в труху сотрусь, но добьюсь королевского указа, запрещающего ему даже ногтем касаться этой темы!

Ведь все происходило совсем не так!

Ниэль возник на горизонте вскоре после рассвета — и в первый миг даже я приняла его за очередное белое облачко, лениво ползущее вдоль горизонта. Затем облачко стало чуть больше, и под лепестками парусов стала видна черточка корпуса.

Мы сидели молча — я и Крис. Вокруг раздавались крики чаек, мерный грохот прибоя, шуршание пальмовых листьев и шорох пересыпаемого бризом песка — а мы молчали… потому что одни слова были уже сказаны, а другие — уже не нужны.

— Иллика…

— Не надо, — тихо попросила я. — Пожалуйста, не надо.

— Ты все еще обижаешься на меня? — спросил Крис, зачерпывая горсть песка. Он выставил кулак перед собой, чуть разжал — и струйка песка с шипением просыпалась вниз.

— Нет. Не обижаюсь, — и, уловив недоверчивый прищур серых глаз, добавила: — Сейчас — нет.

Я говорила правду — обида и боль уже ушли, оставив на память о себе лишь светлую печаль… Вот с ней мне придется жить еще долго… с ней и с воспоминаниями.

— Вы, люди, очень странные создания, — медленно произнесла я. — Мы изучаем вас уже десятки веков — и все равно никак не можем привыкнуть к вашей чуждости, инности. И каждый раз, когда мы решаем, что уже почти постигли сущность вашего загадочного племени, вы преподносите нам очередной сюрприз.

— Это ты к чему?

— К тому, — улыбнулась я, — что мой учитель никак не мог понять, почему в летописях люди так часто говорят «нет», когда кто-нибудь из Перворожденных зовет их за собой, на Авалон. Ведь те из людей, с кем доводилось общаться ему, были готовы на все, чтобы ухватиться за один лишь призрачный шанс получить подобное приглашение. Недавно ему показалось, что ответ найден — он решил, что в прежние времена люди просто слишком боялись неведомого, что они слишком привыкли ожидать подвоха от неведомых им сил.

— Попросту говоря, они трусили, — Крис наклонился за очередной горстью песка. — Забавно.

— Он очень мудр, мой учитель, — вздохнула я. — Но я встретила тебя… и позвала. А ты не идешь — хотя и не боишься ничего на свете.

— Ну почему же, — возразил человек. — Не так уж мало на свете вещей, которых я боюсь… но все же твой учитель не прав. И он говорил не с теми людьми.

— Он говорил с множеством людей. Статистика…

— Обычно не стоит бумаги, на которой напечатана. Подумай сама — кого может позвать за собой эльф? Какого человека?

— Того, которого он полюбит, — тихо отозвалась я полминуты спустя.

— Да, — кивнул Крис. — А таких людей… как песчинок в моей руке…

Вскочив, он широко замахнулся — и крохотные белые зернышки весело пробарабанили по склону соседней дюны.

— Как думаешь, — тихо спросил он, — захоти кто иной вот так же взять горсть песка с этого берега — велик ли шанс, что ему попадется хотя бы одна из них?

— Нелюбимая тобой статистика, — улыбнулась я, — оценивает подобный шанс как пренебрежимо малый.

— Видишь…

— Сядь, — попросила я.

— Нет, — качнул головой Крис, вглядываясь в приближающийся ниэль. — Они уже ложатся в дрейф… сейчас вышлют шлюпку. Красивый корабль, — неожиданно добавил он. — Хотел бы я когда-нибудь сплавать на нем.

Замерший бортом к берегу ниэль был и вправду прекрасен — с его четким волнистым силуэтом взлетающего лебедя, изогнутыми, словно под порывом ветра, веточками-мачтами и призрачным струящимся ореолом вокруг — следом рассеивающегося заклинания «попутного ветра». Наверняка мои сородичи уже отчетливо различали нас — но в тот момент, когда я, вскочив, что было сил прижалась к груди того, кто был мне сейчас дороже всего на свете… В этот долгий миг в мире остались только он и я — и ничего больше!

— Крис… останься со мной.