По плотному темному ковру вился узор, вытканный желто-золотой нитью: одна-единственная линия выходила из тугой спирали — как изгиб ящеричного хвоста. Раскручиваясь, золотая линия постепенно утолщалась и, петляя туда-сюда, вилась по всей длине ковра, прямо как тропинка, уводящая в сумрак коридора. Ноги мои тонули в мягкой шерсти. Я шла по золотой линии, а она все расширялась под моими ногами и словно бы обрастала тускло поблескивающей чешуей. Я прошла мимо гостевых покоев — их двери находились друг напротив друга, — и сразу за ними меня обступила тьма.

Теперь каждый шаг давался мне с трудом, я шла против ветра. Узор на ковре приобретал более четкие очертания. Я прошла по огромной лапе с когтями цвета слоновой кости, по раскинутым бледно-золотым крылам с темно-коричневыми прожилками.

Ветер похолодал. Стены исчезли, растаяли, стали частью тьмы. Ковер расширился, заполнил собою весь видимый мне коридор и протянулся дальше. Он уже не ощущался как шерстяной. Я стояла на теплой чешуе, мягкой, как кожа; она вздымалась и опадала под моими ногами. Звук моего дыхания эхом отражался от стен пещеры где-то за пределами видимости. Сердце мое заходилось от безотчетного ужаса. Ноги сами рвались развернуться и убежать.

Вместо того я зажмурилась. К тому времени я уже хорошо изучила башню и представляла себе длину коридора. Я сделала еще три шага по чешуйчатой спине, а затем развернулась и протянула руку, нащупывая дверь — я знала, что она тут. Мои пальцы легли на дверную ручку, ощутили теплоту металла. Я открыла глаза — я опять стояла в коридоре, прямо перед дверью. Еще через несколько шагов и ковер и коридор заканчивались. Золотистый узор заворачивался словно бы внутрь себя. На меня глядел блестящий зеленый глаз — и пасть с серебристыми зубами в несколько рядов подстерегала незваного гостя, не знающего, где остановиться.

Я открыла дверь. Она бесшумно повернулась на петлях. Комната оказалась небольшой. Кровать — маленькая и узкая, под балдахином из алого бархата; у камина — один-единственный стул, покрытый изящной резьбой; одна-единственная книга на столике перед ним, одна-единственная недопитая чаша с вином. Дрова в камине прогорели до тлеющих углей, светильники были погашены. Я подошла к постели и отдернула полог. Саркан заснул, вытянувшись на кровати, как был, в штанах и расстегнутой рубахе — вот разве что куртку снял. Я постояла немного, придерживая край балдахина. И дождалась-таки: он проснулся, беспомощно заморгал, от изумления позабыв даже возмутиться, как будто и вообразить не мог, что кто-то дерзнет ворваться к нему в спальню. Вид у бедняги был настолько оторопелый, что мне внезапно расхотелось на него орать.

— Как тебе удалось… — начал было Саркан, приподнимаясь на локтях. Вот теперь он уже готов был рассердиться не на шутку. Я толкнула его обратно на подушки и поцеловала.

Его изумленный вздох защекотал мне губы. Саркан схватил меня за локти и силой отстранил от себя.

— Послушай, ты, невозможное создание, — промолвил он, — я тебя старше на целых полтора века…

— Да тише ты, — нетерпеливо оборвала его я: тоже мне, нашел оправдание! Я вскарабкалась на высокую кровать, рухнула на него — пышная перина аж просела — и пригвоздила его к месту взглядом. — Ты хочешь, чтобы я ушла?

Его пальцы стиснули мне локти. Мгновение Саркан молчал, не глядя мне в лицо. А затем хрипло выговорил:

— Нет.

И сам притянул меня к себе. Губы его были сладки, лихорадочно-горячи и удивительны, они стирали все лишнее. Мне больше не нужно было ни о чем думать. Сердце-древо вспыхнуло огнем, с треском и ревом запылало — и исчезло. Остался только жар Саркановых ладоней, скользящих по моим озябшим нагим плечам — я снова задрожала, но уже не от холода. Он крепко обнял меня одной рукой. Завладел моим запястьем, потянул вверх мою свободно ниспадающую рубашку. Я вынырнула из нее, высвободила руки от рукавов, мои волосы рассыпались по плечам. Саркан застонал и зарылся лицом в спутанные растрепанные космы, целуя меня сквозь них — и горло, и грудь, и плечи.

Я, задыхаясь, прильнула к нему, вся во власти восторга и немудреного девичьего страха. Мне никогда и в голову не приходило, что он… Скользнув языком по моему соску, Саркан втянул его в рот; я, вздрогнув, вцепилась ему в волосы — наверное, до боли. Он отстранился, и меня окатил внезапный холод.

— Агнешка, — проговорил Саркан тихо, проникновенно, едва ли не с отчаянием, словно, как всегда, хотел наорать на меня — и не мог.

Саркан перекатился на постели вместе со мной и вмял меня в подушки. Я забрала в горсти его рубашку и лихорадочно дернула. Он сел, стянул рубашку через голову — я, запрокинув голову, неотрывно глядела вверх, на полог, пока он разгребал надоедливый ворох моих юбок. Я отчаянно жаждала его рук — сейчас, немедленно! Я так долго пыталась не вспоминать тот прекрасный, потрясший меня до глубины души миг, когда его пальцы скользнули у меня между ног. Я все помнила. Саркан провел там же костяшками пальцев, и меня так же сладостно затрясло, как тогда. Дрожа крупной дрожью, я инстинктивно стиснула бедрами его руку. Мне хотелось приказать ему поторопиться — и еще попросить не спешить, причем и то и другое одновременно.

Полог упал и задернулся сам собою. Саркан склонялся надо мной, глаза его чуть поблескивали в темной тесноте нашего навесного укрытия; он исступленно, напряженно вглядывался в мое лицо. Он по-прежнему касался меня большим пальцем, легонько, совсем чуть-чуть. Одно движение, не больше… В горле у меня нарастал не то вздох, не то стон. Саркан наклонился и поцеловал меня, как будто хотел заглотить этот звук, поймать его собственным ртом.

Саркан снова шевельнул большим пальцем, и сведенные мышцы внезапно расслабились. Он взялся за мои бедра, развел их в стороны, приподнял одну ногу, сдвинул ее чуть вбок, по-прежнему не сводя с меня жадного взгляда.

— Да, — требовательно проговорила я, пытаясь двигаться в лад с ним, но он лишь продолжал ласкать меня пальцами. — Саркан.

— Чуть-чуть терпения — разве я прошу слишком многого? — отозвался он. Его черные глаза заискрились. Я негодующе воззрилась на него, но тут Саркан снова погладил меня — осторожно, ласково, продавливая пальцы все глубже, снова и снова вычерчивая длинную линию между моими бедрами и в верхней точке описывая круг. Дракон задавал мне вопрос, ответа на который я не знала, пока он не пришел ко мне сам: я внезапно выгнулась всем телом, измученная и повлажневшая в Саркановых чутких руках.

Вся дрожа, я откинулась на подушки; я запустила пальцы в спутанные, всклокоченные волосы и прижала их к мокрому лбу, тяжело дыша.

— Ох, — выговорила я, — ох…

— Вот так, — промолвил Саркан не без самодовольства, и тогда я резко села и опрокинула его назад, к другому краю кровати.

Я взялась за пояс его штанов — он все еще был в штанах! — и произнесла: «Хульвад». Штаны, дернувшись, растаяли в воздухе; вслед за ними я зашвырнула юбки. Саркан лежал подо мною совсем нагой, худощавый и жилистый. Глаза его внезапно сузились, ладони легли мне на бедра, самодовольная усмешка исчезла. Я вскарабкалась на него.