— Ясно. — София вздохнула, думая о том, как бы намекнуть Арену, чего ей сейчас хочется. — Вроде как я принадлежу вам обоим, поэтому вы оба меня слышите нормально, а другие слышат будто через подушку. — Она, достигнув последней пуговицы, запустила ладонь под ткань, погладила грудь и твердый живот и улыбнулась, когда император вспыхнул пламенем. — Арен…

— Что? — он лукаво поднял брови. Губы его дрожали.

— М-м-м… Ну…

— Будем спать, да? — И голос невинный. — Ты же устала? И я устал.

София фыркнула и попыталась встать с его колен, но он не дал, крепче прижав к себе.

— Ты же устал, — передразнила она его и тихо охнула, когда Арен опустил ее на постель и лег сверху, задрав ей юбку.

— Ничего, Софи, — усмехнулся он, склоняясь к ее губам. — Я найду силы.

Пробуждение Геенны всегда похоже на взрыв, особенно когда оно случается ночью, что происходит чаще, нежели днем. Но взрыв не снаружи, а изнутри — все органы внезапно сжимаются, а затем разжимаются, и ни о каком сне не может быть и речи.

Арен сел на постели и потер кончиками пальцев занывшие веки. Защитник, он и раньше понимал, что в этот раз пробуждение будет мощнее, чем в предыдущий, но насколько, стало понятно лишь сейчас.

— Что это? — простонала София, тоже садясь, и уткнулась лбом Арену в спину. — Меня как будто только что вырвало…

— Это Геенна, — ответил император кратко. — Скорее всего, ты почувствовала не только мои эмоции, но и ее пробуждение.

— Из-за того, что я к тебе пришита?

— Вероятно. Это сейчас пройдет, так остро только в первые полчаса, не дольше.

София обняла Арена обеими руками, тихо вздохнула и сказала:

— Арчибальд вчера приходил, играл с Агатой и Алексом, и я подумала… Арен, почему он? Ты ведь любишь его. Неужели не боишься?

— Люблю, — подтвердил он спокойно, перехватил руки девушки и, повернувшись к ней лицом, продолжил: — И боюсь. Но любовь — это прежде всего свобода, Софи. Я никогда не заставлял Арчи становиться охранителем, он сам это выбрал, и я не собираюсь лишать его этого права только потому что беспокоюсь.

— Сам… — протянула София. — Тогда я понимаю.

— Ты думала, это приказ? — удивился Арен. — Нет. Арчи, так же, как и я, учился на охранителя. Но ему повезло больше. — Император усмехнулся, вспомнив ощущение разбитой мечты в тот миг, когда на него опустился Венец. — Он может позволить себе заниматься тем, что выбрал сам, а не тем, что само свалилось на голову, и это благо, Софи, несмотря на риск.

Она улыбнулась и погладила его по щеке.

— Я уже говорила, что люблю тебя?

Арен засмеялся и легко поцеловал ее в губы.

Чуть позже, когда София уже уснула, на браслет связи пришел отчет от Арчибальда.

«Пространственные координаты… размер квадрата около 3 километров… Демоны класса А, огненного вида, очень много».

Что ж, раз «очень много» — значит, на севере сейчас очень горячо, и брату не до отчетов. Но то, что Арчи смог определить класс и вид демонов — это хорошо, значит, нечто подобное уже было, и как их уничтожить, в целом известно. Проблема может быть лишь в количестве, но в любом случае брат знает, что делать.

Арен вновь лег рядом с Софией, закрыл глаза и тут же провалился в сон, не обращая внимание на тяжесть в сердце, появляющуюся каждый раз после пробуждения Геенны и давно ставшую привычкой.

* * *

Домашним заданием Силвана в этот раз стало нечто настолько интересное, что Виктория не сразу поняла, как к этому подойти.

— Нарисуйте себя, — попросил психотерапевт, прежде чем уйти, назначив следующую встречу на вторник. — Себя до и после начала нашей с вами терапии. А во время сеанса обсудим, что получилось.

— Я не очень хорошо рисую, — пробормотала Виктория, вспоминая уроки рисования с Софией.

— Ваше величество, это не художественное задание, а психологическое. Вы можете использовать только пятна краски, или карандашную штриховку — что угодно. Я не требую портретной достоверности, я хочу увидеть ваше эмоциональное состояние до и после.

— То есть, я могу взять лист бумаги и просто заляпать его краской? — развеселилась Виктория, внезапно вспомнив одну из последних выставок, куда она приезжала с официальным визитом. Там было немало подобных пятнообразных картин, которые казались императрице просто испачканными краской холстами, но выразить свое настоящее мнение Виктория не могла. Секретарь Арена, составлявшая расписание и для нее, приносила еще и указания, что именно она должна говорить. Не всегда Виктория с этим справлялась, но до откровенных скандалов не доходило, и после каждой ее оплошности Арен повторял: «Вик, дипломатия — это не искусство, а наука. Помни об этом и говори только то, что требуется, даже если ты с этим не согласна. Свое несогласие можешь выражать мне, но больше никому».

Хоть в этом она почти не подводила мужа…

— Да, можете взять и заляпать, — подтвердил Силван, улыбнувшись в ответ. — Но помните, в чем смысл — вы рисуете себя до и после начала терапии, а не просто цветовые пятна.

— Хорошо, я попробую.

Виктория занималась портретом «до» накануне вечером, после ухода Арена, но успехов не достигла. Пока рисовала, ей казалось, что все хорошо, но стоило только закончить портрет, и Виктория понимала — нет, это вообще не она. Ни до, ни после. Не она, и все!

Мешали сосредоточиться на задании психотерапевта и другие настойчивые и навязчивые мысли, которые напоминали Виктории себя прежнюю. «Я не разрешаю… потому что Софии надо отдыхать от работы», — написал Арен в ответ на просьбу сходить в гости к их аньян, и с одной стороны это было справедливо, а с другой… почему он поставил интересы Софии выше желаний собственных детей? Неужели все-таки…

Виктория, закусив губу одновременно от досады на себя и понимания, что в этих рассуждениях может быть доля истины, вспоминала и другие моменты, которые ее недавно смущали: ласковые и обеспокоенные взгляды Софии, направленные на Арена, его улыбку в ответ, их уважительное взаимопонимание. Виктория редко видела мужа и Софию рядом, но когда видела, сердце ее невольно сжималось, если она замечала между ними то, что казалось ей похожим на нежность. Это вполне могла быть и нежность, но она ведь не преступление, да и вообще — разве София не заслуживает хорошего отношения к себе?..

Хорошего — да, заслуживает, но у Виктории было ощущение, что Арен относится к их аньян не просто хорошо, а… очень-очень хорошо. Трепетно. С огромной теплотой. В общем, с любовью.

Может, ей все-таки кажется? Или нет? Как же это трудно — анализировать чувства, и свои-то нелегко, а чужие особенно. Конечно, Арен хорошо относится к Софии, а она — к нему, но есть ли там что-то большее? То, о чем мечтает сама Виктория?..