***

– Сеньорита Милагрос не может Вас сейчас принять, – объяснял Берни Серхио, который пришёл проведать меня. – Она плохо себя чувствует.

– Но я хочу видеть её, – упёрся Брюнет. – Это важно!

– Всё в порядке, Бернардо, мне уже лучше, – вмешалась я и спасла Серхио от своего дяди, который сейчас защищал меня лучше любого сторожевого пса.

– Уверена? – обеспокоенно спросил Берни.

– Да, всё в порядке, – ответила я, и Бернардо оставил нас.

– Я пришёл проведать тебя, – сказал Серхио. – Я до сих пор ощущаю твой поцелуй на губах.

– Правда? – иронично спросила я.

– Да, я знаю, ты не захочешь говорить об этом, но я не могу забыть его.

– Серхио, послушай, – начала я и, увидев, что за нами со второго этажа наблюдает Блондин, сменила тон и спросила «Неужели?!».

– Да! – ответил Серхио и поцеловал меня.

Я не стала сопротивляться, хоть мне был и не приятен этот поцелуй, но когда Иво закричал, чтобы Брюнет убрал от меня руки, то специально обхватила Серхио покрепче, создавая видимость неудержимой страсти.

– Убери от неё руки! – кричал Иво, оттолкнув от меня Серхио.

– Что ты делаешь? С каких пор ты тут всем указываешь?! – закричала я на него в ответ.

– Она здесь горничная, – обратился Блондин к Серхио. – Прислуге не разрешено целовать гостей в доме, если хочешь поцеловать её, жди до конца недели или отгула. А сейчас, иди отсюда, – крикнул напоследок Блондин, указывая пальцем на дверь, и схватив меня за руку, отвёл в сторону.

– Ты не можешь любить этого типа! – сказал он полушёпотом.

– Тебя это не касается! – ответила я, вырываясь.

– Как это не касается?! Ты говоришь так, словно прощаешься со мной.

– Да, прощаюсь! Помнишь, что ты мне однажды сказал?

– Однажды? Нет! Я столько всего тебе говорил.

– Я напомню. Ты как-то сказал мне… как же… А, вспомнила! Ты сказал: «игра закончена». Так вот, теперь тоже – игра закончена, но закончила её – я. И закончила её навсегда!

– Что?! – недоумевал Иво.

– Да! А теперь, если ты не против, я пойду к своему жениху.

Я подошла к Серхио и обняла его. Я видела, как Иво страдает, моё сердце тоже страдало в ответ, но так будет лучше. Лучше для нас обоих. Возможно, я эгоистка, и может мне нужно рассказать ему всё, но я не готова.

– Тебе лучше уйти, – сказала я Серхио, когда мы вышли на улицу.

– Я хочу тебя пригласить, – сказал в ответ Серхио.

– Куда?

– Куда угодно, посидим где-нибудь.

– Не знаю. Я подумаю, – пообещала я, поцеловав на прощанье в щёку.

Провожая взглядом машину Брюнета, я увидела, как к нашему дому идёт Падре Мануэль. Зачастил он в последнее время сюда.

– Здравствуйте, Падре, – поприветствовала я священника.

– Привет, Чолито, – ответил Падре, и я заметила, что он чем-то обеспокоен.

– Что-то случилось? На Вас лица нет.

– Да. Давай пройдём в дом.

– Пройдёмте. Может, принести Вам чаю?

– Нет, не надо. Глория уже вернулась?

– Ещё нет, она ведь уехала к Вам.

– Да, но давно уже должна была вернуться.

– Так что же случилось, Падре?

– Сегодня Лидия, предложила Глории жить всем вместе, как настоящая семья, но Глория отказалась. Её можно понять, но всё же, она могла хотя бы подумать. После того, как она уехала из монастыря, Лидия очень расстроилась и пошла, прогуляться, а час назад мне позвонили из больницы и сказали, что она попала под машину. Сама бросилась под колёса.

– Зачем она сделала это?! – ужаснулась я.

– Я не знаю, Милли. Если я не дождусь Глорию, то пообещай, что расскажешь ей, как только она придёт.

– Хорошо, Падре. Обещаю.

***

– Не мухлюй, – сказал Федерико, заглядывая мне через плечо, когда вошёл на кухню, где я после рабочего дня раскладывала пасьянс. Это иногда успокаивает меня, освежает голову.

– Я никогда не мухлюю! – бросила я в ответ.

– Ты ещё не идёшь спать?

– Нет… После того, что случилось с Глорией.

– Ах, да… Конечно. Хочешь со мной сыграть? – спросил он, присаживаясь за стол.

– Я не очень хорошо играю, постоянно проигрываю.

– Во что будем играть?

– В трюк.

– Не… Не получится, нас же двое.

– Правда, не получился, – согласилась я. Раньше мы с сестрой Толстушкой строили карточные домики.

– Ну, давай попробуем, – отозвался Федерико, и я стала собирать карты, разложенные на столе. – Мы с мамой раньше тоже этим занимались. Если бы несколько месяцев назад мне сказали, что я буду с тобой строить карточный домик, я бы не поверил. Тем более, чтобы мы вот так, по-дружески, с тобой говорили.

– С чего бы это?!

– Что ты имеешь в виду? – напрягся мужчина, который так и не может набраться смелости, чтобы признаться мне в том, что он – мой отец.

– Почему Вы так обо мне заботитесь? Относитесь ко мне не так, как к другим слугам. Будто-бы Вы – мой отец, – спросила я Федерико, застав врасплох. – Хозяин, а давайте сыграем в гипократическую игру? – сменила я сразу тему.

– Гипотетическую?

– Ну да, какая разница. Вы ведь меня поняли.

– А домик?

– Потом. Давайте сейчас предположим. Только предположим, ладно, что Вы – мой отец? Ответьте мне на такой вопрос: Почему Вы бросили мою маму?

– Ну… Я…

– Подумайте, прежде чем ответить. В этой игре нельзя врать.

– Судя по тебе, могу предположить, что твоя мама была красавицей, – начал отвечать Федерико, и я удивилась, насколько он твердолоб.

– Это означает, что Вы не остались с ней по глупости, говоря гипо… гипотечически… гипотетически.

– Да, конечно. Единственное, что я могу вспомнить, это то, что я, возможно, бросил её из-за страха.

– Чего Вы боялись? – спросила я, видя, что сейчас он со мной окровенен.

– Всё потерять. Мне не хватило смелости, я не решился…

– Струсили, да? – перебила я его. – Говоря, гипотетически. А как же любовь? Если предположить, что Вы её любили.

– Любил. Любил всем сердцем. Говоря, гипотетически.

– Если Вы её любили, то почему не стали бороться?

– Я же уже ответил.

– Да, струсили, точно. Знаете, хозяин, я и не надеялась услышать от Вас другое.