– Как ты сюда попала?

Вместо ответа Томми самодовольно улыбнулась и показала поднятый большой палец, а потом задрала штанины тренировочных брюк, продемонстрировав поцарапанные лодыжки. Эта пантомима должна была означать, что часть пути она проделала на попутке, а остальное прошла пешком. Первым моим побуждением было отругать ее как следует, но потом я передумал. Томми всегда была храброй, а теперь, наверное, она не боялась вообще ничего.

– Куда мы поедем? – спросил я, когда мы уселись в салон.

В ответ она только показала рукой направление. Следуя ее молчаливым указаниям, я поворачивал то в одну, то в другую сторону, пока мы наконец не добрались до окраины Брансуика. Было совершенно безветренно, и лицо Томми блестело от липкой испарины. Я пытался убедить себя, что в этом виноваты духота и влажность южной ночи, но в глубине души понимал, что это не так. Каждые несколько минут Томми делала несколько глотков воды из пластиковой бутылки, которую сжимала в руке, и мне казалось, что она чувствует себя все хуже и хуже.

– Куда теперь? – спросил я.

– Прямо, – выдохнула она, откидываясь на спинку сиденья.

Некоторое время мы ехали по вымощенным брусчаткой улицам исторического района, пока не оказались в одном квартале от «Сута-банка». Здесь Томми показала мне на парковочные места у кромки тротуара:

– Останови где-нибудь здесь.

Притормозив, я посмотрел на виднеющееся впереди здание банка, потом перевел взгляд на нее.

– Ты хочешь, чтобы меня опять арестовали?

Томми рассмеялась и покачала головой.

– Знаешь, несмотря на твое образование, ты порой бываешь удивительно тупым!

– Почему это? – возмутился я. – Ты же сама читала газеты и должна знать: суд запретил мне приближаться к этому месту ближе чем на пятьдесят футов.

Она снова рассмеялась.

– Думаешь, Джеку нечего делать – только следить, на сколько шагов ты подошел к его драгоценному банку?

– Но…

Не слушая моих возражений, она выскочила из кабины и через секунду была уже у дверей «Сута-банка», где три камеры безопасности следили за каждым нашим движением.

– Томми… – Я показал на камеры, делая последнюю попытку ее образумить.

Томми посмотрела на меня как на несмышленого младенца.

– Скажи на милость, – проговорила она, набирая на панели замка цифровой код, – зачем мне арестовывать тебя за то, что ты вошел в мой банк, если… – система безопасности трижды пискнула, мигнула зеленым огоньком и отключилась, – если я сама тебя туда пригласила?

– В твой банк?

– А то в чей же? – Томми усмехнулась, набрала еще несколько цифр, и электронный замок со щелчком открылся. Отворив дверь, она включила в вестибюле свет и сделала нетерпеливый жест рукой. – Давай входи же!..

Я подчинился, хотя и знал, что очень скоро мне придется об этом пожалеть. К моему огромному изумлению, наше вторжение не вызвало ни тревожных звонков, ни сирен. Есть ли в банке какая-то особая сигнализация, передававшая сигнал тревоги непосредственно в полицию, я не знал, однако не сомневался, что очень скоро это так или иначе выяснится.

Тем временем Томми быстро пересекла вестибюль, поднялась по лестнице и отперла дверь с табличкой «Президент банка Дж. Макфарленд».

– Ты с ума сошла! – прошипел я. – Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее, а ты…

Томми с самым невозмутимым видом включила свет в отцовском кабинете.

– Ты слишком много беспокоишься по пустякам, Чейз, – хладнокровно заявила она. – Попробуй расслабиться. Вот увидишь, тебе сразу полегчает.

– Черта с два мне полегчает, – проворчал я, входя в комнату следом за ней.

Кабинет был огромным и занимал едва ли не бóльшую часть всего второго этажа. Двенадцатифутовые потолки делали его еще просторнее. На полках и стеллажах из дорогого мореного дуба стояли книги в кожаных переплетах, которые, впрочем, выполняли чисто декоративную функцию; полы из твердой древесины были застланы персидскими коврами. Почти в самом центре кабинета стояли вокруг стеклянного журнального столика два кресла и огромный кожаный диван. В одном углу я обнаружил персональную туалетную комнату, а в другом – небольшой бар, на зеркальных полках которого стояло не меньше сотни самых разных бутылок.

Но главным украшением кабинета был, конечно, покрытый искусной резьбой дубовый письменный стол длиной девять и шириной пять футов. Дядя при мне несколько раз вспоминал этот стол, и я знал, что он был сделан по заказу Эллсуорта Макфарленда из той же самой древесины, которая пошла на строительство Бруклинского моста. Дядя и дядя Джек очень любили прятаться под этим столом, когда играли в индейцев или ковбоев.

Я обошел стол со стороны кресла.

– Ты не возражаешь?..

Закругленные, покрытые резьбой и лаком углы стола слегка ободрались и потемнели от времени, но, даже несмотря на это, он производил очень мощное впечатление. Пожалуй, мне еще не приходилось видеть столь красивого предмета мебели. Сейчас, впрочем, меня интересовало отнюдь не мастерство мебельщиков, сделавших этот стол больше полувека назад, а свернутые в трубку чертежи и поземельные планы, которыми он был завален. Передо мной лежало будущее Суты, каким его видел Джек Макфарленд. Я уже протянул к ним руку, но тут мой взгляд случайно упал за окно и я увидел, как в дальнем конце улицы вспыхнули фары вывернувшего из-за угла автомобиля. На крыше машины поблескивал синий проблесковый маяк. Через минуту полицейский автомобиль уже затормозил перед дверью банка. Патрульный выбрался из салона и, на ходу засовывая дубинку в специальную кожаную петлю на поясе, решительно направился к дверям.

– Веселье закончено, – сказал я, показывая Томми на окно.

Она бросила быстрый взгляд на полицейскую машину, рывком опустила жалюзи и улыбнулась.

– Я сейчас вернусь, – пообещала она.

Я, разумеется, не мог допустить, чтобы Томми одна разбиралась с полицией, поэтому последовал за ней – держась, впрочем, на таком расстоянии, чтобы мое присутствие как можно дольше оставалось незамеченным. Я видел, как Томми спустилась в вестибюль и приоткрыла дверь, за стеклом которой маячила грузная фигура полицейского.

Служителя закона я узнал практически сразу. Это он арестовывал меня в прошлый раз – почти полтора месяца назад, когда я выходил из «магазина для бережливых» напротив банка. Томми об этом не догадывалась, однако поступила достаточно благоразумно, не впустив патрульного в вестибюль. Держалась она вполне приветливо и дружелюбно, однако продолжала стоять в дверях, удерживая полицейского за порогом.

– Что случилось, офицер?

– А-а, это вы… Добрый вечер или, точнее, доброй ночи, мисс Томми. Нам позвонили и сказали, что кто-то вошел в банк. Сигнализация, правда, не сработала, но… вы же знаете мистера Джека.