– Я больше не желаю об этом говорить, Мира. Просто забудь, – бросает он, наклоняясь и поднимая два баллончика.

– Я бы и рада, но ты меня очень заинтриговал. Ну что там может быть, мон шер, извращения, геи или лесбиянки? Меня не удивить этим, я поддерживаю ЛГБТ, кстати, – обиженно взмахиваю плечами.

– Дело не в этом, Мира. А в том, что это моё. Личное. И я не готов делиться с тобой этим, как и показывать, потому что это моё и точка, – зло отвечает он. Нет, я не верю. Там что-то крайне занимательное. Он упомянул о своих фантазиях.

– Знаю, – довольно тяну я, догадываясь обо всём. – Там тройничок, да? Ты, Саммер и Флор?

– Что? Нет! Там нет такого! – Возмущается он, чем вызывает у меня смешок.

– Раз это личное и тесно граничит с твоими мечтами, то ты пишешь о том, что тебя волнует. Ты описываешь место, где сейчас живёшь, да? То есть в твоих комиксах всё происходит в университете? – Докапываюсь я.

– Ты не успокоишься? – Кривится Рафаэль.

– Нет.

– Да, события там происходят в университете, – нехотя признаётся он.

– Ты рисуешь то, что было с тобой, мон шер?

– Не совсем, но приближённо. Так ты будешь пробовать? – Рафаэль пытается сменить тему, протягивая мне баллончик.

– Буду. Вопрос не закрыт, мон шер. Я найду твои комиксы и куплю их, чтобы узнать, какие же порочные фантазии в твоей голове витают, кроме тройничка с Саммер и Флор, – смеюсь, но он заметно бледнеет и сглатывает. Да что же там такое?!

– Надеюсь, что ты никогда не найдёшь этого, – произносит он себе под нос, но я слышу.

Надейся, мон шер, надейся. Если я берусь за что-то, то всегда довожу это до конца. И я просто не могу себе позволить забыть о твоей тайне.

Мира

– Вообще, нужна защитная маска для лица, но у меня её нет. Я давно уже не рисовал так, занялся аэрографией. Она позволяет сделать рисунок более изящным и даёт много возможностей играть с цветами, переходами и оттенками. Не боишься отравиться? Хотя это невозможно, мы на свежем воздухе, так что не бойся, я ещё жив, значит, и ты не помрёшь, – торопливо говорит он.

– Ты волнуешься, Рафаэль? – Он поворачивает ко мне голову и приподнимает уголок губ.

– Да. Я не думал, что первым человеком, которому расскажу об этом, будешь ты. И если честно, то я очень нервничаю, не зная, как ты отреагируешь на такой вид развлечения. Мне бы хотелось, чтобы оно тебе понравилось так же, как и мне.

– Почему?

– Что почему?

– Почему тебе важно моё мнение, хотя ещё недавно я бы тоже не подумала о том, что буду здесь с тобой, да ещё и разревусь, как истеричка, – усмехаюсь я.

– Я не против слёз, Мира. Если девушка умеет плакать, значит, она умеет чувствовать всё глубже. А ты особый вид, у тебя превосходный вкус и, наверное, мне необходима чья-то оценка, – пожимает он плечами.

– Флор не знает? – Уточняю я.

– Хочешь быть уверена, что ты первая, да? – Широко улыбается Рафаэль.

– Возможно.

– Потешь своё самолюбие, принцесса, она не знает, и Белч тоже. Приступим?

Довольно киваю, и парень подходит ко мне. Он поворачивает меня к стене и остаётся за спиной.

– Что хочешь нарисовать? – Интересуется он, обдавая своим дыханием мою щёку.

– Хм, сердечко будет очень глупо? – Кривлюсь я. Отодвинуться бы, да он слишком близко.

– Романтично, – поправляет меня Рафаэль, и его пальцы обхватывают мою руку, чтобы потрясти немного баллончик. Прикосновение моментально сказывается на ритме моего сердца. Оно на секунду замирает, а затем наращивает темп, пугая меня и вызывая опасные мурашки на коже.

Рафаэль отбрасывает крышку и поднимает наши руки.

– Расслабься, в лицо тебе не брызну, даже если мне этого ну очень хочется, – издаёт смешок, а я нервно улыбаюсь.

Он нажимает на клапан, и резкая вонь химии, как и шипящий звук вырываются из баллончика, отчего я вздрагиваю, но рука Рафаэля уверенно ведёт мою, выводя на стене немного кривое сердце.

– Не больно было? – Тихо спрашивает он, когда контур завершён.

– Нет. Только воняет, – поворачиваясь к нему, вижу его мягкую улыбку, которую обычно он дарит Флор. Но сейчас смотрит на меня, крепче сжимая мою руку, и моё сердце пропускает удар.

– Дешёвые флаконы ещё более ужасны, – замечает он.

– Если у тебя не было денег, то откуда ты их брал? Не всегда же ребята выбрасывали их, – интересуюсь я, чтобы как-то разрядить слишком интимную обстановку. Лицо Рафаэля меняется. Он мрачнеет и отпускает меня, отходя на шаг. Оказывается, с ним было так тепло, а сейчас я ощущаю прохладу на коже, в том месте, где ещё несколько секунд назад были его пальцы.

– Воровал? – Тихо помогаю ему.

– Да. Обычно я всегда ворую, потому что деньги отдаю матери с братом. Еду. Одежду. Какие-то необходимые мне вещи, – сухо кивает он.

– Мне не нужна твоя жалость, – быстро добавляет Рафаэль.

– Я и не собиралась, мон шер. Просто спросила. И от полиции ты тоже убегал?

– Хм, да.

– А ты убивал? По неосторожности может быть, или чтобы спасти свою жизнь, избежать тюрьмы?

Я знаю, что такого рода вопросы, вообще, запрещены, но хочу знать – кто он такой на самом деле. Откуда он и какова его судьба. Что привело его сюда, в мой мир, и что, с его появлением, заставило меня проходить невозможно тяжёлое испытание.

– Если я отвечу положительно? – Грубо отвечает он.

– Тогда я найду тебе оправдание. Я не поверю, что ты сам стремился такое сотворить. Хотя это всё очень негуманно, но я считаю – каждый человек вправе защищать себя так, как он умеет, или в зависимости от критичности ситуации, – серьёзно произношу.

Он смотрит на меня ледяным взглядом. Долго. Уверенно удерживаю напряжение, вновь возникшее между нами.

– Мне не следовало заводить эту тему. Лучше вернёмся к примитивному сердечку, – вздыхая, поворачиваюсь к стене и хмуро осматриваю рисунок.

– Нет, я не убивал, Мира. Но я наблюдал за смертью и ничего не предпринял, потому что хотел этого, – тихо говорит Рафаэль.

– Это было сложно? Ничего не делать, чтобы спасти человека? – Спрашиваю его, хотя не должна. Не в моих правилах углубляться в жизнь другого человека, особенно, парня. Уже сделала это один раз, итог – Сиен зависит от меня. И снова встаю на те же грабли, но не могу ничего с собой поделать. Рафаэль очень странный и вызывает во мне столько различных эмоций, некоторых я даже не знала раньше, возможно, поэтому ищу в нём что-то ужасное, чтобы, действительно, прекратить думать о нём.

– Сложно. Но страх намного сильнее, чем желание участвовать в спасении. На кону было многое, и я не жалею, что сделал такой выбор, – после длительного молчания отвечает Рафаэль.