И с этими словами принц Савиэль вытряхнул на столешницу содержимое мешка.

Скрюченные пальцы, сведенные предсмертной судорогой… Побелевшая кожа… Обломанные ногти с сизыми лунками… Прямо на гербовой бумаге, еще не подписанной, клейменой ладонью вверх лежала отрубленная человеческая кисть!

Домовой сам не заметил, как оказался в казенке, полупрозрачный от ужаса, и захлопнул дверцы. Оттуда и заорал дурным голосом. Покойников он боялся почти так же сильно, как мышей.

Повелитель отреагировал не в пример сдержанней, хотя и в его голосе слышалось изумление пополам с отвращением.

– Что это?

– Я хотел спросить об этом тебя, дружище! Чем, демоны подери, занимаются в вашем ЭКЗО?!

…Северная окраина Силль-Миеллона была общей территорией и не принадлежала ни одной из Ветвей. Здесь эльфы охотились, но не так, как это делали жадные до чужой крови люди, истребляющие дичь без цели, без меры, без жалости. Добра у людей много – не жаль. А Силль-Миеллон – один, здесь каждая белка на счету.

Принц Савиэль терпеть не мог ездить с сопровождением. Стоило ему наклониться, чтобы просто поправить сапог, как доблестные телохранители не выпрыгивали даже – выстреливали из седел, спеша на выручку. Чуть не опозорили в Неверрийской столице, впятером выступив против чернокосой убогой пьянчужки…

Сбежать от свиты было несложно. Одних послал налево за мороком оленя, других – направо за иллюзорными волками, остальных увел в ельник и помог им там заплутать, а сам ускакал в бор. Даже если удача не улыбнется охотнику, день можно считать прожитым не зря – в кои-то веки остался без надзора. Сосняк проредили березы, невысокие, тонкоствольные; по белой коре ползли солнечные пятна, как диковинные медлительные жуки. Заметно посветлело, воздух стал суше, теплее, и дышалось легко. Копыта белого жеребца ступали бесшумно, почти не продавливая мох.

Нужно родиться эльфом, чтобы не просто чувствовать, но понимать Лес от посвиста ветра в соколином пере до шепота еще не проклюнувшейся травинки. И было в этой гармонии лишнее…

Молниеносно выхватив скай’лер, наследный принц соскочил с жеребца.

За охотником, ступая след в след, охотился зверь. Бурый варг с огненными глазами…

…Телохранители успели примерить к принцу все лики Привратницы, а себя уже представляли молодыми дубками в роще клятвопреступников, когда пропавшая драгоценность вдруг нашлась. Савиэль любовался пышным розовым кустом.

– Вы не находите, что цвет несколько неестественный? – Он сорвал насыщенно-багряный бутон, понюхал. Левую руку держал под плащом, пряча от лишних глаз разодранный окровавленный рукав и непромокаемый мешок.

– Он совершенен, Ваше Высочество! – с облегчением в голосе выдохнули эльфы.

Ну да, мысленно усмехнулся принц, знали бы вы, чей труп послужил удобрением…

– Отец не знает о покушении, и хвала Пресветлой! Чуешь ветер? – Савиэль повернулся к Симке. – В Алую Волну погиб мой старший брат.

– Сочувсствую.

– Теперь я – наследник, а отец вот-вот начнет деревенеть. И людям он не доверяет.

– Кто-то здорово подставил и меня, и Ковен, – помрачнел император.

– Подставляет, и настойчиво. Летом на вашей стороне Силль-Тьерры лютовала карса. Загрызла восьмерых селян, но жертв могло быть и больше. Ее убила обороте… науми. Некая Алесса Залесская…

– Леська?!! – изумленно взвизгнул кот.

– Однако… – только и смог вымолвить император.

Эльф с любопытством посмотрел на обоих, но допытываться не стал.

– Ладно, вернемся к нашим демонам. Живьем селяне карсу не видели, но у мертвой было пробито сердце, а кожа с лапы – срезана. И что ты намерен предпринять?

– Собрать совет.

– Я приду. Кому ты теперь можешь доверить спину?

Долго считать не пришлось:

– Пожалуй, только тебе, личной страже и… Симеону.

Легкомысленный мотылек кружит у оплывшей свечи. Быстро-быстро мелькают молочные крылья… Пламя над фитилем, миг назад крошечное и безобидное, вдруг взмывает горящим клинком, почти пронзая дерзкого танцора. Игры с огнем – поединок со смертью…

Они сидели на топчане рядышком, рука в руке.

– Береги себя. Если с тобой что-нибудь случится, она проживет недолго и несчастливо, и до смерти будет носить ромашки к могилке с похороненным в ней мундиром.

– И ты себя береги. Если с тобой что-нибудь случится, он станет дубом.

– То есть? – опешила Алесса.

– Теоретически. Эльфы посмертно деревенеют, а из аватар еще никто своей смертью не умирал… – Вилль с деланым равнодушием пожал плечами. – А может, волчьей ягодой стану или лишайником каким-нибудь, белым и пушистым…

– Винтерфелл! Я, может, хочу тебя по старинке на бой проводить! На плече повздыхать, сапоги тебе слезами окропить, повыть жалобно, чтоб даже нечисть прониклась!

– Ой, лучше просто платочком махни!

– Не выйдет! Потому как моим платочком прибить можно. Вот, держи. – Увесистый узелок лег в ладони, теплые даже в крепчайший мороз.

– Что это?

– Земля. Земля из дома.

– Леська…

Удивительные у Вилля глаза, всегда разные. Иногда такие глубокие, что с непривычки утонуть можно, а порой разбиваешься о взгляд, как о ледяную стену. Кажется, даже разрез меняется вместе с настроением. Но только кажется. А сейчас – большие, наивные, как у десятилетнего подпаска, внимающего у костра дедовым байкам о вурдалаках с заброшенного буя. И опять же так только кажется.

По крайней мере, десятилетний подпасок не полезет целоваться, чтобы после расплыться в ухмылке убежденного собственника. Вилль нежно провел кончиками пальцев от брови до подбородка девушки, выражение глаз сменилось на хитрое.

– Винтерфелл, можно, я выбью тебе клык на память?

Аватар не купился и руки не отнял.

– Я везучий, Лесь…

– Я помню…

– А меня сейчас стошнит! Буэ-э! – с непередаваемым удовольствием заявила русая лохматая башка, торчащая над подоконником.

Узелок с землей, ловко подпрыгнув на ладони, усвистал в окно. Башка, закатив глаза, придушенно пискнула и исчезла, с треском ломая разлапистый кустарник.

– И впрямь, многофункциональная штуковина! – просиял аватар. – Ладно, пора.

Круглый синяк, назревающий аккурат посередине лба, делал Лиса похожим на будущего племенного бычка со звездочкой, в силу возраста еще мосластого и неопытного. Дама, вокруг которой алхимик крутился волчком, что-то взахлеб толкуя, слушала его с материнским умилением и скептицизмом.

– Нет, пушистик, извини, в Бездне серу тебе не продадут даже по моей рекомендации, – покачала головой Веррея, вызвав расстроенный вздох.