И все же в этом голосе не было никакой фальши. В нем звучали настоящая ненависть, настоящее раздражение. Джульет вдруг вспомнила, с какой уверенностью и высокомерием голос произнес «они отнеслись ко мне без должного уважения», «пусть они больше никогда не относятся ко мне свысока». Этот инкогнито действительно был опасен. Он умел владеть собой, выпуская наружу лишь те эмоции, в которых был уверен, сохраняя присутствие духа, снова и снова демонстрируя абсолютную уверенность в себе.

Джульет закрыла глаза и сразу же представила человека, который в один прекрасный день забыл про то, что прежде вел жизнь добропорядочного гражданина, сломал все социальные барьеры и начал убивать всех, кто только мог возбудить в нем жажду мести. Человека, подобного Чарльзу Уитмену, Джину Симмонсу или Говарду Анраху…

Значит, это была не просто дурацкая шутка.

«Побеспокойтесь о близких»…

Джульет застыла неподвижно. Перед ее глазами сразу же возникло и замелькало лицо подруги. Она бросилась в холл и, не тратя времени на обувание, выскочила наружу.

Гарри Сиддон и Пол О'Доннер несли службу перед домом 2885 по Шенандоа-террас, наблюдая за всем, что происходило вокруг, или, как они это называли, «пасли» Джульет Лафайетт. Гарри апатично копался в пакете с чипсами, скорее чтобы убить время, чем мучаясь от голода. Увидев Джульет, пулей вылетевшую из дома босиком, он уронил пакет на коврик и стремглав выскочил из машины.

— Мисс! Что происходит? — воскликнул он, перебегая улицу.

Пальцы правой руки нервно дернулись, готовые выхватить из кобуры 9-миллиметровую «беретту». Однако мотор старенького «жука» уже загудел, и машина рванула вперед, оставив облако дыма.

Гарри бросился к напарнику:

— Свяжись с Центральным, передай инспектору Бролену, что его малютка-протеже смылась и, похоже, с ней что-то не так.

Он бросил пакет с чипсами на землю и повернул ключ зажигания.

Джульет добралась до северной части города по 32-й улице всего за несколько минут. Она ударила по тормозам перед домом, возвышавшимся над целым кварталом, и, не обращая внимания на величественный вид Портленда, открывавшийся с вершины холма, бросилась к крыльцу. Взбежав по ступенькам, она принялась звонить и стучать в дверь изо всех сил. Потом вытащила дубликат ключа, который отдала ей Камелия, и открыла дверь. Подумав о близких, она ни секунды не колебалась. Их было слишком мало, чтобы не понять, о ком идет речь. Родители слишком далеко, в другом мире, под расслабляющим солнцем Калифорнии. Бролен появился в ее жизни совсем недавно, и к тому же он вполне мог защитить себя; оставался только один человек.

В нескольких метрах от входа припарковался помятый «Форд», и оба инспектора, «охранявшие» девушку, нервничая, выскочили наружу.

Джульет уже была в прихожей, чувствуя босыми ногами холод паркета.

— Камелия? — позвала она. — Камелия, где ты?

Она бросилась в гостиную, потом в столовую, и ее сердце остановилось, когда она добралась до кухни.

Окно в двери черного входа было разбито, несколько осколков лежали на плитках пола, слепленные вместе куском коричневого скотча.

О, нет, только не это. Пусть все будет не так…

Джульет внимательно осмотрелась, никаких следов крови или борьбы.

Это добрый знак. Может быть, Камелия сама разбила окно, чтобы войти в дом. Что, если она забыла ключи?

Но Джульет не очень верила в это.

Стараясь не наступать на осколки, она взяла длинный кухонный нож и направилась к лестнице.

Девушка, двигаясь совершенно бесшумно, поднялась на второй этаж. Выставив нож перед собой, Джульет готова была ткнуть им любого, кто мог внезапно выскочить из стенного шкафа или из-за шторы. Дойдя до двери самой большой спальни, она мягко толкнула ее ногой.

Никого.

Хотя нет, в комнате витал какой-то прогорклый запах. Не очень сильный, но его хватило, чтобы Джульет почувствовала легкую тошноту.

— Мисс? Э-э-эй!

Один из полицейских звал ее снизу, вероятно, стоя у подножия лестницы. Джульет не ответила и вошла в спальню.

Запах доносился из приоткрытой двери в соседнюю комнату. Это была ванная. Джульет просунула голову в щель между дверью и стеной, крепче сжав нож в руке.

Висевшая в воздухе резкая вонь ударила ей в нос и сразу осела в горле пленкой отвратительной слизи.

Нож выпал из руки Джульет и, ударившись лезвием о пол, зазвенел.

Камелия лежала на спине в гротескной позе, со связанными руками; ее кожа обгорела от икр до груди, бедра напоминали надолго забытое в духовке мясо. Кожа свисала там и сям черными лоскутками, хрупкими, как башни песчаного замка. В трещинках обгоревшей плоти виднелись бороздки еще красных вен.

Девушка обгорела лишь частично, огонь перекинулся на коврик и потух, дойдя до плитки и оставив странный темный след на полу безупречно чистой ванной комнаты.

Сверху все это напоминало картину Мазервелла[26]— такое же черное бесформенное пятно посреди банальной сцены из жизни. Однако здесь смерть жестоко расправилась с жизнью.

Дверная ручка заскрипела под судорожно сжавшимися пальцами Джульет.

Бентли Котленд и Джошуа Бролен сидели в «Мустанге», маневрировавшем среди рядов машин на автостраде № 8, связывавшей Бивертон с Портлендом. Оба молчали, каждый сочувствовал тому страданию, свидетелями которого они только что стали. Они возвращались после встречи с родителями Аниты Пасиека в офисе местного шерифа, и Бролен показал себя человеком, умеющим сопереживать, но при этом абсолютным профессионалом, не забывающим задавать необходимые вопросы, постоянно помнящим о необходимости во что бы то ни стало продолжать расследование. Бентли восхищался им. Как инспектору удавалось оставаться настолько внимательным, подбирать правильные слова, спрашивать так, чтобы люди, к которым он обращался, не чувствовали себя задетыми? Даже если раньше манеры инспектора частенько казались ему странными, то теперь Бентли должен был признать: Бролен, вероятно, очень хороший полицейский.

Правда, будь Котленд хоть немного рассудительнее и обладай некоторым здравомыслием, он отнесся бы к подобной манере вести себя не с восторгом, а скорее с испугом.

Но то, что в глазах одних является слабостью, другими воспринимается как безусловное достоинство.

Молодой помощник окружного прокурора не мог сдерживаться долго и, признавшись самому себе, что не всегда ему нравился человек, сидевший сейчас рядом с ним, ощутил необходимость похвалить Бролена:

— Вы… ваша манера разговаривать с родителями жертвы произвела на меня впечатление. Вы держались замечательно, вы так ловко их утешали, помня, в какую сторону вам надо двигаться. Это действительно было великолепно. Очень профессионально.