и определяется с одной стороны прямой, соединяющей полукруги, описываемые пчелой в восьмеричном или серповидном танце, и с другой — вертикалью, направлением силы тяжести на отвесно висящем соте.

Фриш и его помощники давно обратили внимание, что виляющий танец восьмерки совершается не всегда одинаково. Похожая на два «о», поставленных рядом, восьмерка в танце может выписываться разными способами: движение по прямой, соединяющей полукружия, может производиться вверх головой, и в этом случае правое полукружие описывается по ходу, а левое — против хода часовой стрелки; или вниз головой, и в таком случае левое полукружие описывается по ходу часовой стрелки, а правое — против хода или, наконец, по горизонтали.

Позиции танца менялись в течение дня соответственно изменению угла солнца, причем — по часовой стрелке.

Все это происходило настолько четко, что оказалось возможным заранее математическим путем определять на разные часы дня форму танца пчел, летающих с кормушек, установленных в определенном месте. Пчелы выписывали на сотах под гравированным стеклом фигуры, которые представляли настоящий солнечный азимут для сборщиц.

Это тригонометрическое определение адреса, автоматически воспринимаемое в танце мобилизованными пчелами, служит им штурманским руководством в полете. Поэтому-то пчелы могут летать за кормом без всяких провожатых и сами по солнечному компасу находить нужное место.

Уже знакомый нам биолог, профессор Реми Шовен впоследствии рассказал, как ученый мир встретил сообщение об опытах, описываемых здесь. Они не привлекли научного внимания, признает профессор Шовен, и объясняет почему: «Чтобы быть услышанными мужами науки, требуется много времени, особенно если речь идет о необычных явлениях». Шовен пишет далее, что «биологи, никогда в жизни не изучавшие пчел, не постеснялись говорить о „нелепых бреднях“». Профессор Торпе из Кембриджа, зная, что все положения, связанные с сигнальным значением танцев пчел, «яростно» опровергаются, решил поглубже разобраться в вопросе и сам выехал на место работы. Исследовательское оборудование оказалось чрезвычайно простым: ульи с пчелами, за которыми велось наблюдение, шаблоны для измерения углов, образуемых некоторыми фигурами танца пчел… В саду вокруг пасеки были расставлены плошки с медом, но Торпе не знал, ни на каком расстоянии они находятся, ни в каком направлении к ним идти; ему было только показано, как следует читать эти указания в танцах пчел. Оставшись один с пчелами подопытного улья, которые танцевали с настоящим неистовством, Торпе взял угломер и принялся разбирать фигуры танцев в соответствии с полученными инструкциями. «Каков же был мой восторг, — признался он, — когда я нашел все плошки, следуя только указаниям, даваемым в танцах пчел».

Полезно сообщить, что некоторые пчелы-разведчицы, вернувшись в улей, танцуют иногда по нескольку часов подряд, причем фигуры танца меняются соответственно движению солнца. Танец нередко прерывается на ночь, а когда утром возобновляется, то угол пробега (сигнал, связанный с положением солнца) точно отражает его. Фигуры танца отображают положение солнца и в пасмурную погоду, когда небо закрыто облаками. В этих случаях сигнальными вехами для пчел служит воспринимаемая фасетчатыми глазами степень поляризации солнечного света.

Впрочем, далеко не всякая пчела, прилетевшая со взятком, танцует в улье. Сборщица танцует, когда взяток достаточно богат. Чем обильнее источник корма, тем дольше, тем усерднее танцует она, тем больше пчел выводит в полет.

Однако если посадить пчелу на пропускную бумагу, которая с помощью шприца редко и скупо смачивается снизу сиропом, так, что корм достается пчеле с трудом, то она, вернувшись в улей и сдав добычу приемщицам, танцевать и звать за собой других не станет, хотя сама и может отправиться на старое место.

Больше того — опытами, законченными позже, доказано, что при встречном ветре танец совершается так, будто бы место взятка находится дальше, а при попутном так, будто лежит ближе.

Новые, проведенные в горной местности опыты показали, что, когда сборщице предстоит подниматься вверх, то есть лететь в гору, танец производится медленнее, как если бы место взятка находилось дальше. В обратном случае, когда сборщице надо спускаться вниз, танец оказывается более быстрым, будто путь короче.

Но, пожалуй, всего неожиданнее результаты опытов, показавших, что поведение сборщиц в танце связано с состоянием кормовых запасов семьи.

Если в сотах мало нектара или перги, пчелы усердно танцуют, вызывая сборщиц и на скупые источники взятка, а если корма вдоволь, оповещение о скудных находках прекращается.

Спустя несколько лет помощник Фриша доктор Мартин Линдауер, используя методы учителя, доказал, что и пчелы-разведчицы, которых посылает для подыскания нового гнезда рой, готовящийся отделиться от семьи, с помощью танца «докладывают», где именно нашли они подходящее место.

Интересно, что никакие перемены положения стеклянного улья и даже перевод сотов из вертикального положения в горизонтальное не мешали пчелам решать задачу с прежней точностью. При всех позициях направление танца соответственно и правильно менялось. И только на нижней поверхности горизонтально лежащего сота, когда пчел заставляли танцевать спиной вниз, они сбивались, путались и терялись.

Теперь можно было заняться подведением итогов всей серии опытов.

Если добыча находится совсем близко от улья, более или менее точное местонахождение источника взятка не успевает зафиксироваться в полете пчелы-сборщицы. Тогда сигнал сводится к информации о самом наличии взятка и имеет форму кругового танца.

Направление полета к месту добычи сообщается разведчицей лишь при дальнем взятке, больше чем за сто метров. Это направление пчелы узнают из виляющего танца, ритм и рисунок которого меняются в зависимости от условий.

Так благодаря последовательному приложению в исследованиях павловского метода изучения рефлексов был открыт надежный ключ к расшифровке пчелиной сигнализации. В ней наряду с немым «языком танцев» удалось обнаружить и душистый «язык цветов».

Тем временем в разных странах десятки специалистов-энтомологов, подхватив исследовательскую эстафету, продолжали изучать информационное содержание разных фигур пчелиных танцев. Открытия сыпались как из рога изобилия. И все они вели свою родословную от того наблюдения, которое было сделано на пасеке в Бруннвинкле летом 1918 года, когда Фриш впервые увидел за стеклом маленького односотового улья танец помеченной им пчелы.

Для свободных, «незавербованных», как их называют, пчел-сборщиц — они нечто вроде лётного резерва семьи — танец полон содержательных подробностей, вплоть до того, что когда сборщице предстоит лететь к месту, скрытому по другую сторону скалы, то в танце отражено все расстояние, которое пчеле предстоит покрыть, то есть погонная длина ломаной кривой в обход скалы с кратчайшим направлением — прямиком к месту, где установлена кормушка. И только если кормушку, предлагаемую пчелам, поместить ниже уровня улья (улей на краю обрыва, а кормушка на дне глубокого ущелья) или, наоборот, выше его (улей у подножия радиомачты, а кормушка на самой его вершине), то для оповещения