Ласковый тон, нежный голос, кроткая учтивость, полноеотсутствие высокомерия или неудовольствия застигли девушку врасплох, и оназалилась слезами.

— Ах, сударыня! — воскликнула она страстно,заломив руки. — Если бы больше было таких, как вы, — меньше было бытаких, как я… меньше… меньше…

— Сядьте, — настойчиво сказала Роз. — Если выбедны или вас постигло несчастье, я от всей души и всем, чем могу, рада вампомочь. Сядьте.

— Разрешите мне постоять, леди, — сказала девушка,все еще плача, — и не говорите со мной так ласково, пока вы не узнаете,кто я такая. Становится поздно. Эта… Эта дверь закрыта?

— Да, — сказала Роз, отступив на несколько шагов,словно для того, чтобы к ней скорее могли прийти на помощь в случае, еслипонадобится. — Почему вы задаете этот вопрос?

— Потому, — сказала девушка, — потому, что ясобираюсь отдать в ваши руки свою жизнь и жизнь других. Я — та самая девушка,которая утащила маленького Оливера к старику Феджину в тот вечер, когда онвышел из дома в Пентонвиле.

— Вы?! — воскликнула Роз Мэйли.

— Да, я, сударыня, — ответила девушка. — Я тасамая бесчестная женщина, о которой вы слыхали, живущая среди воров, и — дапоможет мне бог! — с того времени, как я себя помню, и когда глазам моим ичувствам открылись улицы Лондона, я не знала лучшей жизни и не слышала болееласковых слов, чем те, какими она меня награждала. Не бойтесь, можетеотшатнуться от меня, леди. Я моложе, чем кажусь, но я к этому привыкла. Самыебедные женщины отшатываются от меня, когда я прохожу по людной улице.

— Какой ужас! — сказала Роз, невольно отступая отсвоей странной собеседницы.

— На коленях благодарите бога, дорогая леди, —воскликнула девушка, — что у вас были друзья, которые с самого раннегодетства о вас заботились и оберегали вас, и вы никогда не знали холода иголода, буйства и пьянства и… и еще кое-чего похуже, что знала я с самойколыбели. Я могу сказать это слово, потому что моей колыбелью были глухойзакоулок да канава… они будут и моим смертным ложем.

— Мне жаль вас, — прерывающимся голосом сказалаРоз. — У меня сердце надрывается, когда я вас слушаю.

— Да благословит вас бог за вашу доброту, —отозвалась девушка. — Если бы вы знали, какой я иной раз бываю, вы бы я всамом деле меня пожалели. Но ведь я тайком убежала от тех, которые, конечно,убили бы меня, знай они, что я пришла, сюда, чтобы передать подслушанное.Знаете ли вы человека по имени Монкс?

— Нет, — ответила Роз.

— А он вас знает, — заявила девушка, — изнает, что вы остановились здесь. Ведь я вас отыскала потому, что подслушала, какон назвал это место.

— Я никогда не слыхала этой фамилии, — сказалаРоз.

— Значит, у нас он появляется под другим именем, —заявила девушка, — я об этом и раньше догадывалась. Несколько времениназад, вскоре после того, как Оливера просунули к вам в окошко, — когдапытались вас ограбить, я, подозревая этого человека, подслушала однажды ночьюего разговор с Феджином. И я поняла, что Монкс, тот самый, о котором я васспрашивала…

— Да, — сказала Роз, — понимаю.

— Вот что Монкс, — продолжала девушка, —случайно увидел Оливера с двумя из ваших мальчишек в тот день, когда мы впервый раз его потеряли, и сразу узнал в нем того самого ребенка, которого онвыслеживал, — я не могла угадать, о какой целью. С Феджином был заключендоговора что, если Оливера опять захватят, он получит определенную сумму иполучит еще больше, если сделает из него вора, а это для чего-то очень нужнобыло Монксу.

— Для чего? — спросила Роз.

— Он заметил мою тень на стене, когда я подслушивала,надеясь разузнать, в чем тут дело, — ответила девушка, — и мало ктомог бы, кроме меня, улизнуть вовремя и не попасться. Но мне это удалось, и яего не видела до вчерашнего вечера.

— А что же случилось вчера?

— Сейчас я вам расскажу, леди. Вчера вечером он опятьпришел. Опять они поднялись наверх, и я, закутавшись так, чтобы тень не выдаламеня, опять подслушивала у двери. Первое, что я услышала, были слова Монкса:«Итак, единственные доказательства, устанавливающие личность мальчика, покоятсяна дне реки, а старая карга, получившая их от его матери, гниет в своем гробу».Он и Феджин расхохотались и стали толковать о том, как посчастливилось ему всеэто обделать, а Монкс, заговорив о мальчике, рассвирепел и сказал, что хотя они заполучил деньги чертенка, но лучше бы ему добиться их другим путем; вот былабы потеха, говорил он, поиздеваться над чванливым завещанием отца, протащитьмальчишку через все городские тюрьмы, а потом вздернуть его на виселицу закакое-нибудь тяжкое преступление, что Феджин легко мог бы обделать, а до этогоеще и подработать на нем.

— Что же это такое?! — воскликнула Роз.

— Сущая правда, леди, хотя это и говорю я, —ответила девушка. — Потом Монкс сказал с проклятьями, привычными для меня,но незнакомыми вам, что, если бы он мог утолить свою ненависть и лишитьмальчика жизни без риска для собственной головы, он сделал бы это, но так какэто невозможно, то он будет начеку, будет следить за превратностями его судьбы,и так как он знает о его происхождении и жизни — преимущество на его стороне,и, может быть, ему удастся повредить мальчику. «Короче говоря, Феджин, —сказал он, — хотя вы и еврей, но никогда еще не расставляли таких силков,какие я расставил для моего братца Оливера».

— Для брата! — воскликнула Роз.

— Это были его слова, — сказала Нэнси, пугливоозираясь, как озиралась она почти все время, пока говорила, ибо ее преследовалобраз Сайкса. — Но это не все. Когда он заговорил о вас и о той, другойледи и сказал, что, видно, бог или дьявол устроили так, чтобы, назло ему,Оливер попал в ваши руки, он расхохотался и заявил, что даже и это его радует,потому что немало тысяч и сотен фунтов отдали бы вы, если бы их имели, чтобыузнать, кто ваша двуногая собачка.

— Неужели это было сказано серьезно? — сильнопобледнев, спросила Роз.

— Он говорил на редкость решительно и злобно, — покачиваяголовой, ответила девушка. — Он не шутит, когда в нем кипит ненависть. Язнаю многих, кто делает вещи похуже, но лучше мне слушать их десяток раз, чемодин раз этого Монкса. Сейчас уже поздно, а я должна вернуться домой, чтобы незаподозрили, по какому делу а ходила. Мне нужно поскорее добраться до дому.

— Но что же я могу сделать? — сказала Роз. —Без вас какую пользу я могу извлечь из этих сведений? Добраться до дому? Почемувам хочется вернуться к товарищам, которых вы описали такими ужасными красками?Если вы повторите это сообщение одному джентльмену, которого я сию же минутумогу вызвать из соседней комнаты, не пройдет и получаса, как вас устроят вкаком-нибудь безопасном месте.