— Я хочу вернуться, — сказала девушка. — Ядолжна вернуться, потому что… как говорить о таких вещах вам, невинной леди?..потому что среди тех людей, о которых я вам рассказывала, есть один, самыйотчаянный из всех, и его я не могу оставить, да, не могу, даже ради того, чтобыизбавиться от той жизни, какую теперь веду.

— Ваше прежнее заступничество за этого милогомальчика, — сказала Роз, — ваш приход сюда, чтобы, невзирая настрашную опасность, рассказать мне то, что вы слышали, ваш вид, убеждающий меняв правдивости наших слов, ваше явное раскаяние и стыд — все это заставляет меняверить, что вы еще можете исправиться. О! — складывая руки, воскликнулапылкая девушка, а слезы струились у нее по лицу, — не будьте глухи кмольбам другой женщины, которая первая — первая, я в этом уверена! —обратилась к вам со словами жалости и сострадания. Услышьте меня и дайте мневас спасти для лучшего будущего!

— Сударыня, — воскликнула девушка, падая наколени, — милая сударыня, добрая, как ангел! Да, вы первая, котораяосчастливила меня такими словами, и, услышь я их несколько лет назад, они моглибы отвратить меня от пути греха и печали. Но теперь слишком поздно, слишкомпоздно.

— Никогда не поздно, — сказала Роз, —раскаяться и искупить грехи.

— Поздно! — вскричала девушка, терзаемая душевноймукой. — Теперь я не могу его оставить. Я не могу быть виновницей егосмерти.

— А почему вы будете виновницей? — спросила Роз.

— Ничто бы его не спасло! — воскликнуладевушка. — Если бы я рассказала другим то, что рассказала вам, и всех бызахватили, ему, конечно, не избежать смерти. Он самый отчаянный и был такимжестоким.

— Может ли быть, — вскричала Роз, — что радитакого человека вы отказываетесь от всех надежд на будущее и от уверенности внемедленном спасении? Эго безумие!

— Не знаю, что это такое, — ответиладевушка. — Знаю только, что так оно есть и так бывает не со мной одной, нос сотнями других, таких же падших и ничтожных, как я. Я должна вернуться. Божьяли это кара за содеянное мною зло, но меня тянет вернуться к нему, несмотря навсе муки и побои, и, верно, тянуло бы, даже знай я, что в конце концов мнепридется умереть от его руки.

— Что же мне делать? — сказала Роз. — Я недолжна вас отпускать.

— Вы должны, сударыня! И я знаю, что вы меняотпустите, — возразила девушка, поднимаясь с колен. — Вы не помешаетемне уйти, потому что я доверилась вашей доброте и не потребовала от вас никакихобещаний, хотя могла бы это сделать.

— Какая же тогда польза от вашего сообщения? —сказала Роз. — Эту тайну необходимо раскрыть, иначе какое благо принесетОливеру, которому вы хотите услужить, то, что вы мне говорили?

— Среди ваших знакомых, конечно, есть какой-нибудьдобрый джентльмен, который выслушает все и, сохраняя тайну, посоветует вам, чтоделать, — сказала девушка.

— Но где же мне найти вас, если это будетнеобходимо? — спросила Роз. — Я вовсе не хочу знать, где живут этиужасные люди, но не могли бы вы отныне прогуливаться где-нибудь в определенныйчас?

— Обещаете ли вы мне, что будете крепко хранить моютайну и придете одна или только с тем человеком, которому ее доверите?Обещаете, что меня не будут подстерегать или выслеживать? — спросиладевушка.

— Даю вам торжественное обещание — ответила Роз.

— Каждый воскресный вечер в одиннадцать часов, —не колеблясь, сказала девушка, — если буду жива, я буду ходить поЛондонскому мосту.

— Подождите еще минутку! — воскликнула Роз, когдадевушка быстро направилась к двери. — Подумайте еще раз о своейсобственной участи и о возможности изменить ее. Я перед вами в долгу не толькопотому, что вы добровольно доставили эти сведения, но и потому, что вы —женщина, погибшая почти безвозвратно. Неужели вы вернетесь к этой шайкеграбителей и к этому человеку, когда одно слово может вас спасти? Что заобольщение заставляет вас вернуться и льнуть к пороку и злу? О, неужели нет ниодной струны в вашем сердце, которую я могла бы затронуть? Неужели не осталосьничего, к чему могла бы я воззвать, чтобы побороть это ужасное ослепление?

— Когда леди, такие молодые, добрые и прекрасные, каквы, отдают свое сердце, — твердо ответила девушка, — любовь можетзавлечь их куда угодно… даже таких, как вы, у которых есть дом, друзья,поклонники, все, что делает жизнь полной. Когда такие, как я, у которых нетникакой надежной крыши, кроме крышки гроба, и ни одного друга в случае болезниили смерти, кроме больничной сиделки, отдают свое развращенное сердцекакому-нибудь мужчине и позволяют ему занять место, которое никем не былозанято в продолжение всей нашей злосчастной жизни, кто может надеяться излечитьнас? Пожалейте нас, леди! Пожалейте нас за то, что из всех чувств, ведомыхженщине, у нас осталось только одно, да и оно, по суровому приговору,доставляет не покой и гордость, а новые насилия и страдания.

— Вы согласитесь, — помолчав, сказала Роз, —принять от меня немного денег, которые помогут вам жить честно, хотя бы до техпор, пока мы снова не встретимся?

— Ни одного пенни! — махнув рукой, ответиладевушка.

— Не замыкайте своего сердца, не сопротивляйтесь всеммоим попыткам помочь вам! — сказала Роз, ласково подходя к ней. — Яото всей души хочу оказать вам услугу.

— Вы оказали бы мне самую лучшую услугу,сударыня, — ломая руки, ответила девушка, — если бы могли сразуотнять у меня жизнь, потому что сегодня я испытала больше горя, чем когда бы тони было, все думала о том, кто я такая и что, пожалуй, лучше мне умереть не втом аду, где я жила. Да благословит вас бог, добрая леди, и да пошлет он вамстолько счастья, сколько я навлекла на себя позора!

С этими словами, громко рыдая, несчастная девушка ушла, аРоз Мэйли, угнетенная необычайным свиданием, которое походило скорее намимолетный сон, чем на реальное событие, опустилась в кресло и попыталасьсобраться с мыслями.

содержащая новые открытия и показывающая, что неожиданность,как и беда, не ходит одна

Ее положение было и в самом деле непривычно тяжелым изатруднительным. Охваченная непреодолимым и горячим желанием проникнуть втайну, окутывавшую жизнь Оливера, она в то же время не могла не почитатьсвященным секретное сообщение, какое несчастная женщина, с которой она толькочто беседовала, доверила ей — молодой и чистой девушке. Ее слова и вид тронулисердце мисс Мэйли; и к той любви, какую она питала к своему юному питомцу,присоединилось — такое же искреннее и горячее — стремление привести отверженнуюк раскаянию и надежде.