А вот и моя контора, однако. Я спускаюсь к знакомому зданию легко и где-то даже изящно. Как я поначалу турманом летел всякий раз, как кокон меня вываливал…

Я влетаю в проём, складывая крылья. Что-то тут не то…

Первое, что на меня обрушивается — волна горя.

— Ой, не могу-у я бо-ольше… Не… не могу-у-у!

Аина плачет взахлёб, горько и безутешно, привалившись к Биану, и он судорожно гладит её, успокаивает, обхватив руками и крыльями. Зрелище настолько невероятное, что я невольно дёргаю себя за ухо, по примеру шефа. Наша Аина, которой отрубить голову паре-другой Повелителей Вселенной что молока попить, плачет, как ребёнок.

«Моя дочь назвала меня убийцей, Рома. И сын ничего не возразил» — Аина говорит мысленно, поскольку вслух говорить ей мешают рыдания.

Мои товарищи, вся наша группа, стоят вокруг потерянные.

«А муж?» — холодею я от предчувствия.

«А муж ударил её крылом, Рома. Со всей силы ударил. И сейчас её лечат»

Она всхлипывает всё тише и тише — нет сил.

«Они были на выставке?»

«Дочь была, с подругами»

— Успокойся, Аина! — говорит Уин. — Муж твой прав.

Аина окончательно затихает.

— Вы не понимаете, ребята. Она права, и мне нечего возразить. Он зря её ударил, от бессилия неправого.

Аина поднимает на нас глаза, и я содрогаюсь. Ей же тысяча лет, не меньше…

— Но если бы мой муж тоже смолчал, я уже не жила бы. Призвала свою смерть. Вот так, коллеги.

Мы молчим. Ни одного слова, ни одной мысли в голове… А сейчас надо непременно что-то сказать, причём сказать правильно и умно… Или хотя бы ляпнуть… Создатель Вселенной, помоги хотя бы ляпнуть!

— Ну вот что, коллеги… — Биан смотрит на нас невидящим взором. — Сегодня мы работать не будем. Сегодня мы летим в гости к Аине.

Волна благодарности затапливает всех нас — это Аина, похоже. А может, и нет, потому что я чувствую то же самое. Наш начальник — самый мудрый в мире!

* * *

— Вот так, Ир… — заканчиваю я свой рассказ.

Моя жена гладит меня, целует.

«Ты не считаешь меня убийцей?»

«Идиотская шутка, Рома, извини. А ты меня?»

Да, действительно. Законный вопрос.

«Главное, чтобы наша дочь никогда не сказала этого»

Мы смотрим друг другу в глаза, хотя можем читать мысли и не видя друг друга. И сейчас даже прежний, абсолютно бесчувственный к телепатии абориген Рома прочёл бы в этих вот глазищах глубоко запрятанный страх. Потому что угроза реальна. И убить можно не только при помощи оружия. Иное слово или мысль могут быть страшнее плазменного разрядника.

«Я очень надеюсь на это, муж мой»

— Папа-мама привет! — наша дочура врывается в комнату, держа Нечаянную радость в ручонках. Зверюшка отчаянно вырывается и верещит, но кусаться не смеет. — Поймала! — она гордо протягивает нам животное.

— А зачем поймала, а? — улыбается Ирочка.

— Играть буду, — заявляет дочь.

— А если она не хочет? Гляди, как вырывается. Отпусти зверюшку, Мауна.

Мауна послушно выпускает из рук Нечаянную радость, и та с писком вылетает на улицу, дабы отдохнуть от общества маленьких ангелочков.

— Потом поймаю, — сообщает мне дочура доверительно.

— Давай уже спать, ловчиха!

Ирочка укладывает Мауну в углу — ребёнок не любит на середине комнаты спать. Гладит её, чего-то воркует журчащим голосом, но я даже не вслушиваюсь в смысл слов. Потому что смысл один, и очень простой — «я люблю тебя».

«Всё, спит. Давай спать и мы с тобой, Рома»

«И завтра у нас новый трудный день…»

«А кто-то обещал тебе, что будет легко?»

* * *

Тихо, как тихо в доме. Ирочка спит, укрыв нас обоих своими крыльями, дышит легко и ровно. Нечаянная радость спит на своей икебане. И наша маленькая Мауна спит в соседней комнате, я это чувствую-ощущаю. Мы не кладём её с собой — во-первых, незачем смущать ребёнка сценами охоты на ночного вампуара, а во-вторых, ангельские дети не боятся спать одни. Вообще они практически ничего не боятся, страх им неведом — оттого и сетка. Ангелы слишком долго живут в мире без страха, и древние инстинкты у детей перестали работать.

— М-м… Рома… — Ирочка чмокает во сне. Меня вновь затапливает волна нежности. Чудо моё, невероятное чудо, к которому невозможно привыкнуть.

А меня сон не берёт. Мысли одолевают. Да, я давно уже не различаю чётко, где кончаются мои мысли и начинаются мысли моей ненаглядной. Как невозможно, скажем, разделить мышление обоих полушарий мозга. Но сейчас моя вторая половина спит, и эти вот мысли мои единоличные.

Да, ангелы слишком долго живут в мире без страха. И сейчас вот исчезает на глазах последняя причина для страха. Меня можно сжечь плазменным разрядником, и через недолгое время я воскресну в недрах удивительного аппарата витализатора… Как скоро, кстати? Надо поинтересоваться.

Итак, отныне мы бессметны… Бессмертны? Ха!

Убить можно не только плазменным разрядником. Убить можно не только тело. Перед глазами встаёт заплаканная Аина…

«…Но если бы мой муж тоже смолчал, я уже не жила бы. Призвала свою смерть…»

Я усмехаюсь. Опалённые злом. Да, каждый солдат есть по сути убийца, и нечего хлопать крыльями. Это аборигены одной дикой планеты изобрели для себя удобную формулу: «мы исполняли приказ». Как будто это может служить оправданием. Солдаты исполняют приказы, киллеры исполняют заказы…

Всякий, взявший в руки оружие, чтобы убивать других, должен быть готов к тому, что его тоже убьют. И они убивают нас, эти «зелёные». И потери не ограничиваются только погибшими в прямых столкновениях. Да, в этот раз всё обошлось. И дочь Аины попросила у матери прощения. Но всё могло быть иначе.

«Это очень грязная работа»… Я не хочу, чтобы моя дочь однажды бросила мне в лицо: «убийца». Но если не я, то кто же?

Я закрываю глаза, сон наконец-то снизошёл до моей усталой головы. Спать… Завтра… Что завтра? Всё завтра…

Танцуют, танцуют свой танец цветные пятна. Ребята, не надо… Давайте завтра… Всё завтра…

Но цветные пятна считают иначе.

Взрыв! Огромная голубая чаша до горизонта…

Взрыв! Круглится бок планеты…

Взрыв! Ласково греет светило…

Взрыв! И мириады звёзд светят мне в лицо…

* * *

Маленький зелёный человечек в ярко-синем одеянии сидит в старом кресле, неподвижно глядя перед собой большими глазами без белков. Он думает. Да, ему есть о чём подумать.

Два исполинских робота-охранника стоят сзади, безмолвно и неподвижно. В воздухе так же неподвижно завис шестирукий боевой робот. Циклопические бронеплиты из вольфрама перекрывают доступ к Великому и Мудрому. Вольфрам очень тугоплавок и прочен, и даже самым мощным плазменным разрядникам нелегко одолеть такую преграду. А за этими стенами полно охраны, живых, полуживых и неживых механизмов. Плюс защитное поле вокруг дворца, плюс сверхмощные рентгеновские лазеры, способные прогрызть даже броню Звёздного корабля. Всё вместе это создаёт превосходную иллюзию безопасности.