На запросы и целевые программы контакта маатане по-прежнему не реагировали, лихорадочно спасаясь бегством в неизведанные глубины «серой дыры».

На борту «Конунга», в рубке, в залах контроля и десанта, царила тишина, изредка нарушаемая только тихими репликами экипажа. Передачи по сети «спрута» почти совсем прекратились, с выводом флота за пределы Горловины сеть распалась, и Сократ стал просто корабельным инком спейсера, а не координатором экспедиции.

– Вероятность положительного контроля упала до нуля двух, – сообщил он бесстрастно, как судья-информатор на футбольном поле. – «Серая дыра» показывает «дно», пора уходить.

Перед четырьмя людьми в зале контроля, сидящими в кокон-креслах, вместо удаляющейся в светлую бездну желто-оранжевой капли Стража протаяла серая клякса, стала расти. В ее центре появилась черная точка, испустила черное кольцо, которое стало увеличиваться в диаметре. За ним появилось еще кольцо, и еще – словно круги по воде от брошенного камня.

– Мембрана закона компактикации в наглядном изображении, – снова раздался голос Сократа. – Начались необратимые искажения метрики здешнего пространства, рекомендую немедленно уходить.

– Старт! – коротко отозвался Хольгер Сваллинг, не дожидаясь реакции командира безопасников. Лютый промолчал.

Серая с черным трясина, грозящая затянуть спейсер, мигнула и пропала. Короткая темнота, глубокий – как бы изнутри – удар по голове, мягкий, но не болезненный, и перед глазами уже иная картина: великолепный пейзаж Галактики под ногами, слабые россыпи звезд над головой, тонкие паутинки далеких скоплений галактик сзади и прозрачный, стеклянный с виду, шар впереди, по которому ползут радужные пятна.

– Точь-в-точь мыльный пузырь! – проговорил кто-то негромко.

Хор голосов в эфире приветствовал появление спейсера среди остальных кораблей флота. Все ждали, чем закончится схлопывание «серой дыры».

– Видеокартинка изнутри поступает? – спросил Лютый.

– С искажениями, – ответил Сократ.

– Выведи прямую КПР.

Снова перед глазами людей появилось изображение внутреннего пространства Горловины с тысячами стремительных черных трасс, в упор расстреливающих форпост Границы – планету-куб. Но теперь и сами «очереди», и Страж Горловины не были видны четко, их мяла, корежила, искажала какая-то сила, отчего у всех внешних наблюдателей вскоре закружилась голова.

«Дно» Горловины еще больше увеличилось и стреляло теперь во все стороны змеящимися черными зигзагами – словно потухшими молниями. Зрелище поражало необычностью и масштабами не виданного никем и никогда из людей катаклизма, странными цветовыми сочетаниями и разгулом неведомых стихий, и всем, кто это видел, стало жаль мечущихся по Горловине «черных людей». Их оставалось еще очень и очень много – около трех миллионов транспортеров, и все они уже не успевали пересечь границу «дыры», уйти в Запределье…

Сжатие «серой дыры» произошло внезапно.

Сначала для тех, кто это видел, исчезло изображение Горловины изнутри, а затем для внешних наблюдателей «мыльный пузырь» удивительного объекта вдруг бесшумно лопнул и словно миллион черных шипов вонзился в пространство, вызывая ответный ливень ослепительных искр. Каждая такая искра по размерам превосходила расстояние от Луны до Земли.

Судорога пространства затронула и земной флот, вздыбив его на гравитационной волне. Но все успокоилось, как и началось, в одно мгновение. На месте «мыльного пузыря» Горловины с трудом можно было теперь разглядеть странную белесую паутинку, нереальную и призрачную. «Серая дыра» заросла, и с этих пор видеть можно было только ее «след» или «тень», в научном информаторе бытовали оба термина. Этот «след» сохранялся бесконечно долго, не исчезая, как луч звезды в космосе, время на срезе «серой дыры» застыло, заставляя светиться сам вакуум, но «след» этот уже никуда не вел.

– Пошли зонды, – предупредил кто-то из исследователей, продолжавших свою работу. – На радарах все чисто.

– Неужели «черные люди» погибли? – спросил Сваллинг. – Я думал, их выкинет обратно, за пределы Горловины.

– Их и выкинуло, – ответил лидер исследователей. – Вспомните черные «молнии» и следом искры. Их выкинуло, но с обратным знаком – в виде образований из минус-материи. Искры – это их аннигиляция.

Наступило красноречивое молчание.

– Каюк «дыре», – донесся голос драйвера-секунды «Корунга». – Что дальше?

– Амба «дыре», – согласился Лютый, ощущая в груди пустоту и странное сожаление, будто расстался с чем-то родным и волнующим. – Теперь домой.

– В Галактике обнаружено всего три следа «серых дыр», этот четвертый, – сказал сосед Лютого, раскрывая свой кокон. – Надо бы порыскать там, может, поблизости отыщутся орилоуны. Слышал гипотезу?

– Какую? – Лютый тоже превратил кокон в обычное кресло.

– «Черные люди» предназначены для сбора информации, и сидят они практически в каждой звездной системе, в которой развивался или должен был развиваться разум. В том числе и в Солнечной системе. И сеть их метро объединяет всю Галактику… если не Вселенную вообще.

– Для меня это уже не новость. Один орилоун найден на Таймыре, второй в системе Нептуна.

– Речь не о том. Есть шанс найти вход в систему орилоунского метро.

– Хорошая мысль, но запоздалая… – Лютый недоговорил, как завороженный уставившись на виом, воспроизводящий панораму космоса в направлении на «серую дыру». Мимо камер спейсера неторопливо двигалась огромная переливчатая гроздь воздушных шариков, и из каждого, помаргивая, с любопытством взирал на мир не человеческий, а скорее птичий глаз…

Отец выглядел, как и всегда, хмуровато-сосредоточенным и чем-то недовольным, но уголки губ таили улыбку, а морщинки у глаз – лукавство и готовность к шутке. Одет он был в зеленую егерскую куртку, брюки и высокие сапоги, древний головной убор под названием «берет» довершал наряд.

Мальгин отыскал отца в Брянском заповеднике, на берегу Десны, неподалеку от старинного русского городища Вщиж, где Мальгин-старший поставил шалаш рыбака.

– У нас тут мга[74], – пояснил он сыну в ответ на его взгляд, – довольно прохладно. Однако рыба ловится. Не приедешь?

– В другой раз, – пообещал Мальгин, не зная, зачем ему понадобилось разыскивать отца. А потом вдруг взял и рассказал все. И почувствовал облегчение. Наверное, надо было высказаться кому-то, даже просто так, не спрашивая совета, а отец всегда был хорошим собеседником, потому что умел слушать.

Старик понял мимику сына и улыбнулся, превращаясь в хитрого и доброго гнома из детской сказки. Хотя в этом наряде он смахивает больше на лешего, подумал Мальгин с ответной улыбкой.

– Жизнь – непрерывная цепь принимаемых решений, – проворчал старик, снимая берет и вытирая лысину влажной ладонью. – Я вижу, ты уже принял решение, а ошибаешься или нет – не мне судить. Все равно ведь сделаешь по-своему. Я живу просто, по пословице: чего не знаешь, туда и не тянет, – ты так не сможешь. Уверен, что все предусмотрел?