Начальник слушал его с горящими глазами и заметил в конце:

— Я так завидую тебе, Пиай! Я желал бы хоть один день пробыть на твоем месте.

— Ты в самом деле желал бы этого? Тогда подумай и о том, как глубоко может пасть человек, которого фараон так высоко поднял. Ты видишь это на моем примере, и если бы не ты, то я уже, может быть, лежал бы в пустыне и ястребы терзали бы мое тело.

— Есть еще боги, готовые помочь, и если они спасли тебя при моем содействии, то, конечно же, не без основания. Мы должны просто подождать дальнейшего развития событий.

Тайный посланник Мерит, отправленный в Суенет, был очень опытным человеком. Звали его Хапу. Родители отказались от него еще ребенком и продали его в царский дворец. В гареме этого слугу высоко ценили, он оказывал женщинам всякого рода услуги — от передачи безобидных новостей от родных до обеспечения абортивными снадобьями, потому что почти все мужчины были далеко не евнухами, и между ними и женщинами царя завязывались тайные любовные отношения, которые разделял также и Хапу. Врач еще трехлетнему раздавил ему яички, но не удалил их, поэтому детей у него не могло быть, но он остался полноценным мужчиной. С Бикет, которую он уважал и почитал, его связывали и любовные отношения, которые, если она позволяла, получали продолжение в постели и имели то преимущество, что оставались всегда без последствий. Хапу был опытным человеком во всех отношениях. Он всегда выказывал себя верным и надежным, однако при случае не упускал своей выгоды. Он не отказывался от возможности заработать даже малую сумму, а уж большую тем более. Эта возможность теперь ему представилась, поэтому он выполнял поручение царевны с большим старанием.

Он нес с собой маленькое письмецо от Мерит. Из него, даже если бы его обнаружили, нельзя было понять, что речь идет о принцессе и Пиае. Оно гласило:

Любимый, ты и в несчастье не забыт, и мы делаем все, чтобы сократить твои страдания. Держись и никогда не забывай, что у тебя навсегда есть место в сердце твоей майт-шерит.

Только Пиай называл ее маленькой львицей. А Хапу вообще ничего об этом не знал. Он давно понял, что в любом случае лучше ничего не знать и заниматься только тем, что ему поручено. Ему пообещали деб золотом, если удастся передать письмо некоему Пиайю, который работает как каторжник в гранитных каменоломнях Суенета.

Было не так просто найти человека, который был бы готов действовать вопреки приказу фараона, пока Бикет не сообразила:

— Для этого подойдет Хапу. За золотой деб он спустится в загробный мир и приведет Анубиса связанным во дворец. Он надежен и, если ему заплатят, даже готов рисковать жизнью. О деле Пиайя он ничего не может знать, и это даже лучше.

— А где этот Хапу? — спросила Мерит.

— Он уже на пути из Пер-Рамзеса. Я подозревала, что он нам понадобится, и несколько дней назад послала за ним.

— Но это займет целые месяцы! — воскликнула в отчаянии Мерит.

— Он наймет быстрый парусник, который будет плыть и ночью при лунном свете. Мы должны проявить терпение.

Так или иначе, прошло больше двух месяцев, пока Хапу прибыл в Суенет. Он знал, что при подобных секретных поручениях главное — не бросаться в глаза.

Суенет был оживленным торговым и перевалочным пунктом, поэтому здесь имелось немало постоялых дворов, люди в которых сменяли друг друга так же быстро, как деревни вдоль берегов Нила. Каждый второй день Хапу устраивался на новом месте, в течение дня наводил справки и вскоре уже знал, что из восьми гранитных каменоломен в трех отбывают свой каторжный срок преступники. Он выдал себя за брата некоего Пиайя, который некоторое время назад исчез и о котором прошел слух, что он попал сюда на каторжные работы. При этом Хапу давал понять, что он не нищий и предпримет все, чтобы облегчить участь брата.

В конце концов осталась только каменоломня номер три, но старший надсмотрщик в ней несколько дней отсутствовал, а его заместитель не знал никакого Пиайя.

— Имен у каторжников нет, люди носят только номера. Ты знаешь номер своего брата?

Конечно, Хапу не знал, но он описал внешность Пиайя. Заместитель старшего надсмотрщика подумал и сказал:

— Очень высокий, сероглазый, бывший архитектор и скульптор? Это, может быть, номер двадцать три, но, насколько я знаю, он умер несколько дней назад.

Хапу, который привык ничему не верить без доказательств, протянул мужчине мешочек с пятью медными дебами.

— Эта новость камнем легла мне на сердце и помутила мой разум. Но я хотел бы попросить тебя о любезности. Я не хочу передавать своей семье неверную новость. Расспроси в своей каменоломне, когда и при каких обстоятельствах умер мой брат. Завтра мы снова встретимся.

Надсмотрщик взвесил мешочек в руке и пообещал навести более точные справки. Однако, кого он ни спрашивал, все были проинформированы начальником, что Пиай мертв. С этой печальной новостью Хапу отправился в обратный путь в Фивы.

Нефертари удалось получить у супруга обещание освободить скульптора Пиайя от каторжных работ самое позднее через два года. Глубоко оскорбленный фараон и отец постепенно отступал перед одержимым строительством повелителем Рамзесом. Царь уже несколько раз задавал себе вопрос, стоит ли дело с Мерит того, чтобы сгноить своего лучшего скульптора на бессмысленной и, может быть, убийственной работе. Работы для него было еще очень много, и никто не мог возместить ущерб от его отсутствия. Царь видел перед собой Пиайя с его бесстрашными серыми глазами, слышал его смелые предложения, ощущал восторг от того, что этот мастер сродни ему, что они преследуют одну и ту же цель. Ну, хорошо, он соблазнил перворожденную дочь царя, пару раз разделил с ней ложе. Кого это касается?

Мерит уже несколько дней была замужем за Сети, Тотмес понес наказание, его место получил Беки, а то, что думал народ, не имело значения. Втайне Рамзес уже решил не оставлять Пиайя в каменоломне и на два года. Сразу же после прибытия в Пер-Рамзес он хотел отдать приказ снова послать мастера на Юг, чтобы он мог продолжить работу над Большим храмом. Юному Хотепу фараон особо не доверял. Не справится он с четырьмя колоссальными фигурами. Рамзес уже видел лица нубийцев, когда они станут смеяться над Благим Богом с косым носом или неодинаковой формы ушами. В конце концов фигуры будут видны издалека каждому, кто бы ни проплывал в ладье мимо. А битва при Кадеше? Он что же, должен доверить изображение своего величайшего триумфа недоученному мальчишке-ремесленнику?

Нет! Рамзесу пришли в голову слова, которые вождь хеттов Муталлу написал в своем послании после битвы при Кадеше: «Зачем нам расточать свое имущество, мы вредим этим только самим себе». Кажется, так.

В конце концов Пиай, как все дети страны Кеми, был собственностью фараона, и негоже Благому Богу расточать свою собственность. Пусть Пиай еще немного искупит свой грех, слишком легким наказание ему не должно показаться.

Во время второго визита Мерит допустила принца Сети к короткой беседе.