Пророк медленно разжал руки капитана, оторвав их от своей шеи. А потом посмотрел ему прямо в глаза и вцепился зубами в горло. Кровь залила все вокруг, тело Рошаля судорожно задергалось, а бродяга все грыз и грыз, рвал зубами. Что-то хрустнуло, бродяга поднялся на ноги и резким движением поднял правую руку вверх.

Оторванная голова капитана с широко открытыми глазами, застывшими в предсмертном удивленном осознании собственного бессилия, – вот что он держал.

И все, кто еще сражался в этот момент, отступили назад в ужасе.

А глаза ожившей обезьяньей маски сверкали яростным огнем, залитое кровью лицо скалилось, клыки угрожающе блестели. Где-то высоко в небе сверкнула первая молния.

– Я – бог! Примите меня сейчас или никогда!

На этот раз угроза подействовала. Больше половины солдат и агентов пали ниц, моля о пощаде. Некоторые просто ретировались, со всех ног убегая как можно дальше от всего этого ужаса.

Пророк-обезьяна в три огромных прыжка оказался рядом с замершим в испуге Ламбертом, притянул его за богатые одежды к себе, дыхнул гнусным воздухом ему в лицо и ласково спросил:

– Принимаешь меня?

– Принимаю! – король затрясся всем телом и повторил, как заклинание: – Я принимаю, принимаю!..

Бродяга выпустил его из рук, и Ламберт кулем рухнул на дощатый помост. Канцлер пророка не интересовал, а вот к Пьетрианни он подскочил. Тот пытался отбиться, но силы были далеко не равно.

Пророк запрыгнул ему на шею и прокричал прямо в ухо:

– Где твой бог? Нет его! Беспамятный оказался еще и безучастным! Его нет, а я есть!

И свернул Пьетрианни шею.

Себастьян внезапно оказался рядом с темноволосой. И по стечению обстоятельств они остались вдвоем, друг напротив друга. Им никто не мешал.

Девушка прищурилась, но не нападала. Опасный противник: не рискует, когда не уверена в успехе, бьет только наверняка. Они медленно закружили в странном танце, присматриваясь, выискивая слабые места. Мечами понапрасну не звякали – не дилетанты. Достаточно одного удара, чтобы победить, но этот удар должен быть тщательно подготовлен и выверен.

Они не разговаривали – и это лишнее. Каждый знал, что другой не отступит, все было предельно ясно.

Наконец Себастьян решился на пробную атаку. Та система неизвестного мастера, которую он изучал много лет, всегда приносила успех. Никто из ныне живущих не знал, как от нее защититься.

Комплекс ударов казался невероятно простым, но с хитрыми особенностями в конце атаки. Парировать этот последний удар мог надеяться только тот, кто в принципе имел о нем представление.

Темноволосая удар отбила.

И сама тут же контратаковала, развив такую невероятную скорость, что охотник едва успевал защищаться. Она – словно не человек – двигалась, как едва ощутимая тень, появляясь то слева, то справа, пугая клинком, отступая и вновь наступая.

Себастьян не видел в горячке боя, что ситуация на площади превратилась в критическую. Почти все сторонники бродяги были мертвы, но и королевских бойцов осталось совсем немного. Из тех, кто не бежал прочь и еще не погиб, на ногах стояли меньше десятка человек. Еще были живы два охотника и два колдуна, но один из охотников, израненный, окровавленный, держался из последних сил, а колдуны все равно ничего не могли противопоставить ошеломляющей мощи пророка.

– Остановитесь! – его величественный голос, так не соответствующий дикому облику обезьяны, подавлял, угнетал. – Примите меня!

– Вот уж не дождешься!.. – прошептал Себастьян и вновь напал на девушку. В этот раз он не использовал чужие схемы боя, а сам скомбинировал некую серию ударов, которая могла привести к победе или поражению.

Все зависело от его противника.

Девушка вдруг удивленно всмотрелась в его лицо, распахнула глаза во всю ширь, дрогнула и проиграла. Меч охотника вонзился ей под правую грудь, пронзив тело насквозь. Она тяжело упала, вырвав меч из рук Себастьяна. Он не стал проверять, жива она или мертва, не до того. Главное, выбыла из схватки. Охотник выхватил последнее оставшееся у него оружие – кинжал и, пригибаясь от ветра, пошел на бродягу.

За его спиной возникла Сильва. Внезапно идти ему стало легче, ветер больше не мешал, ведьма позаботилась об этом.

– Главное – сорвать с него маску! – крикнула она, стараясь перекричать шум вокруг. – Без маски он слабее!..

«Сорвать маску, – подумал охотник, – легко сказать». Маска казалась естественным лицом бродяги, рыжие волосы встали дыбом, слюна капала с клыков, глаза почти вылезли из орбит. Нет, это вовсе не маска. Это сам бог Рыжая Обезьяна вселился в тело человека, а бороться с богами – удел других богов, а не людей…

А бродяга внезапно обратил свой взор на охотника и ведьму. Обезьянья морда скривилась в некоем подобии доброжелательной улыбки.

– Снова ты. Мы уже встречались… дважды!

– Дважды? – переспросил Себастьян. Нужно тянуть время, переступать мелкими шажками, продвигаясь все ближе и ближе, и тогда, возможно, появится шанс – только один, но ему хватит. – Я помню только раз, месяц назад, когда ты трусливо сбежал от меня!

– Тогда было еще рано нам сражаться открыто, – пояснил бродяга. Теперь, когда он говорил обычным тоном, слова, выговариваемые обезьяним ртом, давались ему с трудом, но охотник слушал внимательно. – Я еще не был готов, слишком мало слабых душ я собрал на тот момент. Сейчас же – дело иное! Со мной сотни, тысячи! И число их растет! Поэтому мы снова повстречались… Но был еще другой раз, самый первый! Давно…

– Первый раз? Что-то не припомню!..

– А ты подумай? Тогда, много лет назад, молодой охотник-изгнанник шел по следам некоего путника, но не последовал за ним до конца, к горам, а свернул другой, своей дорогой. Если бы ты тогда пошел за мной, мы бы встретились. Я тоже, как и ты, был глуп и неопытен. Я искал счастья для всех людей. И после, там, в снегах высоких гор, на перевале, я отыскал его!

Себастьян внезапно вспомнил. Неужели?.. Значит, бродяга и тот давний путник, мысленно не дававший ему покоя долгие годы – один и тот же человек! И он мог еще тогда завершить эту историю, не дав ей начаться?!

– Да-да, ты мог! – угадал его мысли бродяга. – Если бы ты догнал меня, то, скорее всего, убил бы еще тогда. Ты бы почуял во мне то, с чем вы, охотники, боретесь, не щадя себя. Пусть в те далекие дни я сам еще не до конца осознавал в себе тягу к этому!

– О чем ты говоришь? – Себастьян все еще находился под впечатлением. Если бы время повернуть вспять!.. – Тягу к чему?

– К свободе!

Бродяга улыбался, глядя на охотника, а тому было не до смеха.

– Свобода, ты говоришь? Разве ее ты предлагаешь людям?

– Конечно, что же еще? Полную и абсолютную свободу! Каждый волен делать то, что сам считает нужным. И воздастся ему прямо по поступкам, причем очень быстро. Я не люблю ждать! Ты оглянись по сторонам – за мной идут по собственной воле, а не по принуждению!