же время Ф. Байру по-прежнему не принимал чрезмерного либерализма некоторых правых партий. «Мы принимаем либерализм как средство, – говорил он, – мы предлагаем гуманизм как проект»[918]. Такое противопоставление не было лишено смысла. Либерализация общества вкупе с процессами всеобщей глобализации несла определенную угрозу традиционным ценностям, привычному образу жизни французов. Именно на страхах и опасениях глубинной Франции играл Ф. Байру.

Согласно Ф. Байру, банализация власти сопровождается банализацией мира, его образа, обычаев, образа жизни, мондиализацией экономического общества. Он констатировал исчезновение «старой семьи», «старых» семейных связей, соседских отношений. «Как мы видим, – пишет Ф. Байру, – французское общество в реальности было целиком построено на той же модели морального кодекса: бескорыстие, противопоставленное эгоизму, самопожертвование в противовес тому же эгоизму, искренность в частной жизни против лжи, верность своим ценностям, все это составляло мир, где различные актеры не забывали бороться друг с другом, но во имя тех же идеалов, которые они не переставали скрупулезно защищать…»[919]. Каждый из этих элементов формировал свою сеть сообществ, которая сегодня оказывается перед угрозой разрушения. Также Ф. Байру пишет об упадке веры и утрате идентичности. Поэтому для защиты республиканского и гуманистического идеала необходимо интегрировать эти разрозненные сообщества в более широкие и жизнеспособные, какими могут быть сообщества французской нации и европейской цивилизации[920].

Ф. Байру отмечал, что сегодня либеральное общество осталось на сцене одно, со своими преимуществами и слабостью. Ему никто больше не угрожает. Его существование не ставится под сомнение. «В то же время оказалось, что определенным образом либерализм нашел свое осуществление в мондиализме. Свобода обменов, “laisser-faire, laisser-passer” физиократов, совершенная прозрачность в обмене нашли свое завершение в обществе коммуникации»[921]. В самом либерализме Ф. Байру усматривает один парадокс. «Его видение мира, – пишет он, – является одновременно необходимым и недостаточным. Необходимым, потому что в порядке создания богатств, в порядке материального благосостояния, как и в порядке свободы, движения идей и людей, которые являются благами для разума и души, либерализм необходим свободе. Все сводится к вопросу свободы. Но либерализм недостаточен для жизненных ситуаций. Он постулирует, что общий интерес является лишь суммой частных интересов. Итак, именно кризису, рожденному этим постулатом, подверглись сегодня развитые общества. Огромная фрустрация разделенной надежды терзает изнутри либеральные общества, вплоть до угрозы их будущему. Если мы хотим избежать возврата к смертельным утопиям, этим ядовитым цветам, которые расцветают, когда дух народов заброшен, нашему поколению придется выйти из индивидуалистского либерализма, интегрируя его завоевания…»[922]. Такая критика либерализма, казалось бы, отсылает к традиции христианской демократии. Однако в действительности речь уже не идет о противопоставлении двух идеологий (либерализма и христианской демократии), двух систем мысли. Тот поворот среди центристов, который наметился в принятии либерализма и некоторых его постулатов и ценностей на рубеже 1960-1970-х годов завершился, и Ф. Байру это признал, написав о фактической безальтернативности либерального общества.

Между тем, от наследия христианской демократии Ф. Байру воспринял идею «социальной республики», гарантирующей определенное число прав, в особенности равенство шансов и расцвета личности, солидарность. В своем проекте 2007 г. он напишет о социальной демократии, «в которой промежуточные корпуса, профсоюзы и ассоциации будут признаны как действующие лица первого плана»[923].

В толковании функций президента Ф. Вайру близок к конституционным положениям и идеям Ш. де Голля. Рассуждая об эволюции политической системы V Республики, он пишет: «Президент, избранный всеобщим голосованием, не может довольствоваться ролью ворчливого зрителя, арбитра без свистка, обреченного на роль сочувствующего символа. Он не может быть и первым оппозиционером Франции». Ф. Вайру также выступил против упразднения поста премьер-министра, поскольку страна является еще слишком централизованной и будет крайне затруднительно одновременно представлять ее и вдохновлять действия правительства[924]. «Я предлагаю, – писал он, – чтобы национальный или европейский депутат не мог быть одновременно мэром или председателем регионального или генерального совета». Но необходимо, чтобы голос местных депутатов был услышан в национальных дебатах. Эту функцию мог бы взять на себя Сенат. Ф. Вайру выступил за расширение прерогатив парламента, предлагая передать ему все контролирующие функции, включая функции счетной палаты и инспекции финансов[925].

В проекте 2007 г. он отметит: «Возрождение демократии в новых институтах: правительство, которое находится перед лицом парламента, наделенного большими полномочиями, который контролирует, инициирует голосование по законам, который составлен не из отсутствующих депутатов, но из депутатов, участие которых гарантировано, а полномочия уважаемы, со всеми крупными течениями страны, представленными благодаря справедливому избирательному закону, с независимыми магистратами и контролирующим корпусом, Конституционным советом, Высшим аудиовизуальным советом, облеченным доверием национального представительства, а не только одних управляющих»[926].

Главный принцип, проповедуемый в вопросе внешней политики Ф. Вайру– это равновесие. «Мы не хотим мира, в котором доминирует одна единственная держава. Нет больше мира, где две или три державы регулировали бы между собой основные вопросы жизни планеты. Мы хотим уравновешенного мира, с взаимоуважающими системами, которые дадут каждому доступ к принятию основных решений. И мы видим по образцу Европейского союза готовится к рождению Средиземноморский союз или может быть Евро-средиземноморский, Африканский союз, Союз Латинской Америки, новые политические конструкции на азиатском юго-востоке, которые уравновесят континентальные государства, коими являются Индия, Китай и Россия»[927], – пишет он. Что касается европейской интеграции, то по-прежнему в центре дискуссий была проблема национального суверенитета и реформа институтов ЕС.

Новым для христианской демократии и символичным стало выдвижение на первый план понятия «светскости». Это обстоятельство можно рассматривать как отголосок послевоенной эмансипации христианской демократии от католицизма, но и как новый отправной пункт кризиса старой и формирования новой политической культуры. Ф. Байру писал, аргументируя свою идею: «Быть светским, значит различать мир личных убеждений и мир публичной сферы. Личные, моральные и духовные убеждения, их выбирали или принимали, но они имели одну характеристику: невозможно их навязать другому. Мир публичной сферы совсем другой. Его миссия сделать общество уютным для каждого, каковы бы ни были его личные убеждения. Он организуется так, чтобы никто не был шокирован в своем частном убеждении публичным решением. Зато он защищает ценности, которые должны быть уважаемы всеми, кто принадлежит к “общей морали человеческого рода” (Ж. Ферри). И публичный деятель должен тщательно делать различие между поведениями, которые содержат его личные убеждения, и решениями или его публичными позициями»[928]. Позднее, в «Проекте надежды», он конкретизирует: «Республика является светской… Это не только политический выбор, это стало нашим национальным характером…. Светскость – это то, что позволяет различным религиозным течениям, различным конфессиям, неверующим и агностикам жить совместно, без того, чтобы кто-либо имел искушение навязывать другим закон своего сообщества. Светскость