Все время на последнем этапе битвы Карл XII со свитой находился на холме, вблизи опушки Малобудищенского леса в районе Малых Будищ. По некоторым сведениям, из-за плохой видимости – порохового дыма и пыли, поднятой кавалерией – бегство армии с визуальной стороны прошло для него незамеченным, так что в конце боя он остался один со своими приближенными и небольшим отрядом телохранителей[757]. О переломе в ходе битвы Карл мог догадаться только аудиально – по затихающим звукам артиллерийской канонады и ружейного огня. По другим данным, напротив, король все видел и приказал поднять себя на скрещенные пики, откуда кричал шведским солдатам, чтобы они остановились[758]. В любом случае его присутствие уже никак не повлияло на происходящие события, хотя по утверждениям шведских очевидцев деморализация правофланговой конницы в решающий момент действительно была вызвана отчасти и тем, что кто-то распустил слух о смерти Карла[759] (либо кавалеристы на правом фланге заметили падение носилок с королем после попадания во впряженных в носилки лошадей вражеского пушечного ядра, что и стало причиной быстро разнесшегося слуха о гибели Карла; как видно, русская артиллерия по крайней мере дважды попадала в лошадей и носилки шведского короля, отчего Карлу пришлось покидать поле битвы уже верхом, а тот пушечный выстрел, которым у носилок была выбита одна из дрог[760], приписывают поручику бомбардирской роты Преображенского полка Сергею Бухвостову, который после битвы был произведен царем в капитаны артиллерии).

С момента начала движения русской пехоты до отступления всех шведских частей с поля боя прошло около двух часов[761]. К 11 часам все пока еще живые и не попавшие в плен солдаты шведской армии уже отходили на юг через Малобудищенский лес[762]. Этим же путем покинули место битвы король и Левенгаупт (следует отметить, что королевский капеллан Йоран Нордберг (Jöran Andersson Nordberg) оставил явно ложное свидетельство, будто шведская армия после поражения на заключительном этапе битвы сначала отступила на четверть мили и четыре часа простояла на месте в полном порядке, причем русские не осмеливались снова на нее напасть, а затем уже отошла к своему лагерю[763]).

Русские регулярные части двигались за шведами только до опушки Малобудищенского леса, а затем начали убивать и грабить сдававшихся в плен и раненых, отплатив шведам за сражение под Фрауштадтом (это подтверждается значительным превышением числа убитых шведских солдат над числом раненых и пленных). По некоторым данным, расправа производилась в соответствии с устным указанием царя Петра, которое было доведено до солдат через командиров частей[764]. При этом никакого преследования, кроме действий иррегулярной конницы, со стороны русских организовано не было, хотя, выдвинув кавалерию в юго-западном направлении – по дороге мимо системы редутов между Малобудищенским и Яковецким лесами (см. рис. 2.8, 2.10), русское командование легко могло выйти на пути отхода противника и отрезать шведам отступление к их обозу в Пушкаревке. Однако ближайшие к этому направлению драгунские полки Меншикова были дезорганизованы после столкновения с отрядом Крейца, а направлять туда другие силы царь не стал. Вероятно, основные усилия Петра и его высших офицеров по окончании битвы были направлены на сохранение управления армией с целью обеспечить порядок и организованность солдатской массы, обезопасить себя от возможных контратак со стороны шведских резервов, удержать контроль над полем боя, пленными и трофеями. Соответственно преследование отложили до получения новых сведений о противнике, чтобы не рисковать, подставляя силы под возможный контрудар. Армия была отведена к лагерю, вновь построена, а далее начались торжественные мероприятия по празднованию победы (по-видимому, именно отсутствие организованного преследования и позволило капеллану Нордбергу впоследствии утверждать, что шведы еще четыре часа простояли на поле боя, а русские не осмеливались на них напасть, так как основной массе беглецов понадобилось как раз около четырех часов – с 11 до 15 часов дня, чтобы добраться до своего лагеря).

С точки зрения В. Молтусова, активное преследование шведов не состоялось как из-за сильного утомления лошадей в регулярных кавалерийских частях (как об этом говорится в русских источниках – «Обстоятельная реляция о счастливой главной баталии меж войск его царского величества и королевского величества свейского, учинившейся неподалеку от Полтавы сего иуня в 27 день 1709-го лета»[765]. – П. Б.), так и по причине принципиальной концепции командования, закрепленной приказами и уставными положениями (например, «Петра Первого Великого, российского самодержца, собственноручные для военной битвы правила»[766]. – П. Б.), согласно которой основная нагрузка по ведению преследования возлагалась на иррегулярную конницу, а регулярная кавалерия после битвы должна была оставаться на месте под контролем командиров, ограничиваясь посылкой небольших партий вслед за противником[767]. Хотя в преследовании шведов вплоть до их лагеря под Пушкаревкой могли принять участие отдельные драгунские полки из отрядов генералов Григория Волконского и Иоганна Гейнске, а также казачьи части гетмана Ивана Скоропадского (так, полковник князь Григорий Дмитриевич Юсупов, командовавший Санкт-Петербургским драгунским полком из отряда Волконского, доносил о взятии вражеских знамен, хотя его полк в боевых действиях в составе основных сил русской кавалерии не участвовал[768]).

Тем не менее, как справедливо отмечает Б. Григорьев[769], царское командование располагало значительными резервами пехоты и частями кавалерии, не задействованными в битве, которые вполне возможно было немедленно использовать для развития успеха, поэтому задержка с организацией преследования является серьезной ошибкой русских, что в итоге позволило королю Карлу избежать пленения и стоило России еще двенадцати лет войны.