Так, стоя на носовом платке с полуторапудовыми гантелями в каждой руке, Сандов крутил сальто назад. Самое удивительное — ему удавалось точно встать ногами на носовой платок.

Более того, он выходил на цирковую арену для борьбы… со львом. Красивое, атлетически развитое тело, особая элегантность и изящество делали его любимцем публики. Львы под могучим напором богатыря ложились на обе лопатки, а зрители падали в обморок.

Вернемся, однако, к деревенскому мальчонке, оторванному, казалось, в своем сельском захолустье ото всего мира, но твердо решившему стать знаменитым чемпионом и цирковым артистом.

Едва утренняя заря начинала розоветь на верхушках деревьев, Шура, стараясь не скрипеть половицами, чтобы не разбудить своих братишек и сестренок, тихо-тихо спускался с крыльца во двор.

Все громче гомонили птицы, все выше над дальним лесом вставала румяная заря. Быстрая ходьба, легкий равномерный бег по перелескам, полям, прыжки через глубокий ручей, лазание по деревьям, гимнастика (в том числе статическая) — все это по системе Сандова.

После завтрака и работы по хозяйству, что тоже служило отличным дополнением к общей физической нагрузке, Шура отправлялся на задний двор. Здесь он с помощью отца соорудил некое подобие современного спортивного городка: два турника на довольно большом расстоянии друг от друга — для весьма рискованного перелета с одного на другой, трапецию, подкидную доску, самодельные каменные гири. И умудрился смастерить вполне приемлемую для занятий штангу — с помощью железной трубы и камней.

Вот на этом самодельном манеже Шура ежедневно по нескольку часов упражнялся с потрясающим упорством. Ссадины, синяки, шишки — все это стало его постоянными спутниками. Он падал и, потирая ушиб, вновь лез на перекладину — с недетским терпением.

— Я буду знаменитым и богатым, — говорил ребенок.

И час его близился.

Газета, которую получал отец Шуры, сообщила сенсацию. Сандов поехал на гастроли в США. Однажды он пошел на обследование к врачу. Тот задал обычный вопрос:

— На что, сэр, жалуетесь?

Сандов с присущей ему шутливостью ответил:

— Некуда силу девать!

И после этого он присел и попросил доктора поставить ему на ладонь ногу. Тот, весьма изумившись, просьбу, однако, выполнил. Слегка натужившись, Сандов одной рукой поднял обомлевшего доктора вверх и поставил его на стол.

Шура, вдохновляемый подвигами своего кумира, «повторяет» его заокеанский подвиг: на прямой руке подолгу носит тяжелый камень, затем то опускает его, то подымает вновь. Мышцы у парня уже давно стали литыми, ему дается уже многое.

К этому времени Шура освоил трюк, который потряс всех односельчан. Поперек толстого бревна клали доску. На один конец Шура помещал полупудовый булыжник. На другой, свободный конец прыгал помощник Шуры, старый счетовод. Камень взлетал вверх. Бесстрашный мальчишка ловил его. Радости зрителей, собравшихся поглазеть на это чудо, не было конца.

Трюк этот Шура называл «смертельным» в шутку, но таковым он и был на самом деле. Однажды в печальный лень мальчуган малость не рассчитал, и каменный снаряд попал в плечо. Ключица была сломана, опасный трюк пришлось прекратить.

Но характер у мальчугана и впрямь оказался железным. Едва зажила ключица, как Шура продолжил тренировки. И трюк с полетом камня вновь и вновь повторял. И еще не раз ему с большим трудом удавалось избегать серьезных неприятностей.

…Пройдут годы. Зрители многих стран будут поражаться двум «смертельным» номерам. Он станет ловить 90-килограммовое ядро, выпущенное специальной пушкой. Затем этот трюк будет усложнен еще больше. Из жерла пушки станет вылетать «человек-снаряд» — партнерша атлета, Бетти, юная красавица. Пролетев через весь манеж, она опустится в крепкие руки богатыря.

И навсегда запомнил Шура тот металлический прут, который гнул Ваня Пуд. Прута, к своему огорчению, мальчик себе не подобрал. Но зато на околице рос могучий дуб. Вот с его ветвями он и стал упражняться. Но чтобы добраться до ветвей, следовало совершить еще один подвиг ловкости — забраться на ствол трехохватного дуба, лишенного снизу ветвей. Как ему удавалось это сделать — осталось тайной.

Только к старым мозолям и струпьям на руках и теле добавлялись новые. Отец уже давно не восторгался подобной приверженностью к «баловству». С помощью обрывка вожжей несколько раз пытался перевоспитать сына:

— Хватит ёрничать, нечего людей смешить!

Не тут-то было! С непонятной одержимостью мальчуган вновь и вновь, изо дня в день продолжал занятия с тяжестями.

Он научился своими маленькими, но уже ставшими словно железными лапками переламывать довольно толстые дубовые ветви. Его томило желание: скорее попробовать себя в деле, сразиться с Ваней Пудом. Ведь тот вызывает желающих на арену и за призовой червонец предлагает согнуть металлический прут. И он, Шура, покажет, как это надо делать!

И он вновь и вновь, уйдя в глубь леса и царапая тощее мальчишеское пузо, взбирался по стволу дуба. Ежесекундно рискуя сломать шею, начинал превращать в мочало лубовые ветви. Ах, как все это пригодилось ему позже — и ловкость, и мужество, и обезьянья цепкость ладоней!

Цирк бурлил. Казалось, вот-вот разразится скандал, который унять жидким силам базарной полиции будет не под силу. Началось все в тот момент, когда Ваня Пуд успел порвать все цепи, переломил ударом кулака, обернутого куском кожи, толстенную доску и совершил все остальные подвиги силы.

Шталмейстер вынес на подносе десятирублевую бумажку и громогласно объявил, что ее получит тот, кто согнет металлический прут, который знаменитый силач Ваня Пуд держит сейчас в своих богатырских руках.

В зале наступило смущенное молчание. Мужчины застенчиво улыбались, подталкивая друг друга.

— Что такое? — Шталмейстер изобразил на своем мясистом румяном лице удивление. — Из богатырей остался лишь наш Ваня Пуд? Ай-ай-ай, господа любезные, так он у нас зазнается. Что делать? Раз никто из присутствующих не решается… — И шталмейстер собрался отправить призовой поднос за кулисы.

— Стойте, я могу! — раздался где-то под куполом звонкий мальчишеский голос.

На арену, пробираясь между плотно сидящими зрителями, опускался мальчишка. В зале начался неистовый хохот. Он усилился еще больше, когда тонкий, даже хрупкий на вид малыш (а было ему всего тринадцать лет) оказался рядом с громадным 150-килограммовым Пудом, возвышавшимся исполинской горой.

Тут случилась еще одна непредвиденность. Пуд схватил мальчишку за шиворот и, словно пушинку, поднял его вверх. Мальчишка беспомощно болтал ногами, а Пуд, сотрясаясь всем своим тучным телом, подобно Везувию, начал извергаться, но не лавой, а хохотом: