При изложенных условиях становилось ясным, что лицу, которому передавалась манифестом верховная власть, необходимо было пройти для достижения трона через трудную и опасную борьбу.

В исходе ее, несомненно, могли быть сомнения. Наследнику падающего трона, во всяком случае, необходимы были личная смелость и решительность, чтобы поддержать престиж своей власти и заставить себе повиноваться.

Великий князь Михаил Александрович был не такого характера человеком. При всем благородстве его характера читатель уже знает из мнения о нем императрицы-матери, что он не обладал ни характером, ни волей.

16 марта на совещании с членами Временного правительства и Временного комитета Государственной думы, происходившем на частной квартире одного из приближенных к великому князю офицеров, только два лица из состава совещания – члены Государственной думы А.И. Гучков и П.Н. Милюков – высказались определенно за сохранение великим князем Михаилом престола, но последний не последовал их совету. Выслушав собравшихся, великий князь Михаил Александрович после некоторого размышления наедине вышел к собравшимся и громогласно заявил: «При создавшихся условиях я не могу принять престола…» Монархия Романовых, таким образом, закончила свой круг. Государство Российское стало на путь анархии.

3. Верховное командование армиями в первые дни революции

Около 3 часов утра на 16 марта начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал Алексеев передал по телеграфу в Тифлис великому князю Николаю Николаевичу мое сообщение о том, что император Николай II перед отречением от престола с передачей такового великому князю Михаилу Александровичу подписал указы Правительствующему Сенату о бытии председателем Совета министров князю Г.Е. Львову и Верховным главнокомандующим – Его Императорскому Высочеству великому князю Николаю Николаевичу.

Передавая телеграмму, генерал Алексеев испрашивал указаний, когда можно ожидать прибытия великого князя в Ставку и уполномочивает ли он его, как начальника штаба, временно, впредь до приезда, согласно Положению о полевом управлении войск в военное время в исправление обязанностей Верховного. Затем особо возбуждался еще вопрос о том, кому будет передано управление Кавказом и войсками Кавказского фронта.

В 7 часов утра того же дня на эту телеграмму был получен ответ, согласно которому генералу Алексееву впредь до прибытия в Ставку великого князя поручалось общее ведение военных операций и утверждение хозяйственных распоряжений. Время своего прибытия в Ставку новый Верховный главнокомандующий затруднялся точно определить; что же касается заместительства на Кавказе, то великий князь признавал желательным оставить должность наместника временно за собой; командование же войсками поручить на правах командующего отдельной армией генералу Юденичу.

Больше всего нового Верховного главнокомандующего волновала задержка с объявлением манифеста об отречении, который по закону должен был быть опубликован через Сенат. По этому поводу великий князь 16 марта телеграфировал князю Львову, прося его о скорейшем выполнении этой проформы, и добавлял, что он при этом имеет в виду «необходимость принесения в ближайшее же время торжественной присяги новым императором конституционному образу правления…

Совершение этого акта, – добавлял великий князь в своей телеграмме, – несомненно, будет содействовать общему успокоению умов как полагающее конец колебаниям по вопросу о государственном строе России.

При этом, – телеграфировал он князю Львову, – я опасаюсь, что отречение в пользу великого князя Михаила Александровича как императора с устранением от престола наследника цесаревича неизбежно усилит смуту в умах народа. Опасение это усугубляется у меня неясной редакцией манифеста и отсутствием указания в нем, кто является наследником престола…»

Действительность показала, что великий князь Николай Николаевич был прав в своих опасениях за продолжение смуты, но только мотивы возгоревшихся вновь беспорядков были иные. Мною уже было указано, что в то уже время, по существу, вся династия Романовых признавалась революционными кругами обреченной на падение и что искали только повода для признания манифеста бывшего царя недействительным.

Ранним утром 16 марта, т. е. как раз в тот период, когда происходили описанные переговоры, председатель Государственной думы М.В. Родзянко вызвал к аппарату сначала главнокомандующего Северным фронтом генерала Рузского, а затем начальника штаба Верховного главнокомандующего генерала Алексеева, которых он настойчиво просил не пускать в обращение манифест, накануне подписанный отрекшимся императором, или задержать его обнародование. Причина такого настояния, по заявлению М.В. Родзянко, заключалась в том, что неожиданно, уже после отъезда в Ставку депутатов Шульгина и Гучкова, в Петрограде, по оценке доносившего, вспыхнул новый солдатский бунт. По словам М.В. Родзянко, к солдатам присоединились рабочие, и анархия, по выражению говорившего, дошла до своего апогея. После долгих переговоров с депутатами от рабочих удалось прийти к некоторому соглашению, в результате которого намечался созыв Учредительного собрания для определения формы правления; до того же времени власть должна была быть сосредоточена в руках Временного комитета Государственной думы и ответственного министерства, уже сформировавшегося к тому времени. Отсюда М.В. Родзянко делал довольно туманный переход к мысли, что «с регентством великого князя Михаила Александровича и воцарением наследника престола, быть может, помирились бы, но кандидатура великого князя как императора ни для кого не приемлема, и на этой почве вероятна гражданская война.

Надо сказать, что председатель Государственной думы ставил командование армиями в невозможное положение. Как остановить распространение манифеста, со времени подписания которого прошла целая ночь, и при условии, что вся телеграфная сеть находилась в руках малонадежных агентов? Имелись достоверные сведения, что этот акт уже получил известность и местами распубликован. При том же войска, и особенно командный состав, с трепетным напряжением ждали известий о том, что делается наверху, не наступит ли наконец некоторая определенность, которая всех могла бы хоть несколько успокоить.

В недоумении, что делать, прошло много томительных часов, прежде чем стал известным новый отказ от престола великого князя Михаила Александровича! Хотя это решение еще более осложнило положение России, ведшей небывалую войну, но все же им достаточно определенно распутывалось затруднение данного момента.

Утром 17 марта из Ставки от генерала Алексеева было разослано распоряжение штабам об одновременном объявлении обоих манифестов: первого – об отречении от престола государя императора Николая II и второго – об отказе от того же российского престола великого князя Михаила Александровича. Вместе с тем было получено приказание нового Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича о том, чтобы была разъяснена всем чинам армии от старших до младших необходимость, оставаясь в повиновении законных начальников, спокойно ожидать изъявления воли русского народа, которому согласно манифесту великого князя Михаила Александровича от 16 марта надлежало «всенародным голосованием, через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского…»