В этот сезон мы приступили к распашке дальних полей, и новых колонов расселяли по отдельно стоявшим фермам. Для контроля за новичками (включая распределенных на ферму Эпплсида парочку свежерасконсервированных скрипти, вжимающих голову в плечи и старавшихся казаться невидимками) каждой ферме придавали двух-трех человек из первой партии колонистов. Так я и оказался надзирающим за Двенадцатой Эпплсида.

Да, точно. До этого я видел Слопа в обществе Библуса. Кажется, парень принадлежал к одной из исторических ветвей неомиферов. Даже сейчас он был облачен не в стандартную накидку, а в форму какой-то из военизированных клиентел двадцатого века.

Будь дело в Поселке, я бы посоветовал Слопу не дразнить гусей, в смысле безов. Но СБ здесь не было, и я промолчал. Форма, в принципе, вполне годилась для полевых работ, а что после работы с мотыгой и кувырканий по грядкам была густо покрыта грязью – не мои проблемы. Если Слопа устраивает, что его любимая одежка такими темпами скоро будет выглядеть, будто в нее угодил шальной метеорит – ему же хуже.

И вообще, это такое же не мое дело, как и взгляды, которыми обменивались невзначай Слоп и одна из старших дочек масколона, рыжая, как и отец.

– Первый случай на моей памяти, Билл, – ответил я. Перевел взгляд на тушу, отмечая в свалявшейся от крови шерсти проплешины шрамов, старые сколы на головной решетке. Кассикраний выглядел, словно слегка увеличенный плод мезальянса носорога и медведя, покрытый лишайником и вырастивший на голове огромную коралловую раковину с отверстиями для глаз и губ. Вдоль верхней челюсти и черепа тянулись два ряда рогов, поддерживающих прикрывающее голову костное плетение. Менее крупным родичам кассикрания роговая защита служила против хищников, исполины же пользовались ей в большей степени как брачным украшением. Массивные копытообразные когти кассикрания оставили в земле глубокие борозды.

– Старый самец, – предположил я. – Должно быть, подрался с молодым соперником и тот выгнал его из гнезда. Вот он и бросался на все живое от ярости.

– Мда, – Иоганн опустился на корточки, принялся ковыряться в валках, собирая расстрелянные гильзы. – Однако, если тут бродят такие громадины, нам бы не помешали стволы помощнее этих пукалок. Что скажешь, парень? Найдется в Поселке что-нибудь крупнокалиберное?

– В поселковом арсенале точно есть активные винтовки и даже, ходят слухи, парочка МРК, – я последовал примеру Иоганна, выковыривая из мягкой земли блестящие цилиндрики. – Но я даже не представляю, сколько форм надо заполнить, чтобы уболтать безов выдать их колонистам.

– Ну на нет и суда нет. Хоть бы тогда проводку протянули, – проворчал тяжеловесный секундант.

– Ваши фермы и так первые в списке на электроограду, – откликнулся я. – Но пока мы не спустим реактор, придется обходиться проволокой и пугалками.

– Что будем делать с тушей? – вмешался Рингвуд, безуспешно скрывая дрожь в коленях. – Оставим здесь – завоняет, да и прыгуны могут забрести на запах крови.

– Разделаем? – сглотнув, предложил Слоп.

– Эй, парень, сколько же времени мы будем пластать такую махину? – отверг предложение Эпплсид. – Хотя… Дружище, их можно есть?

– Мясо жесткое, как подметка, – сообщил я. Высоко в небе кружились темные точки – тушу кассикрания засекли горгульи. – И не особо вкусное.

– Нам не до кулинарных изысков, – Эпплсид сбросил с айдима короткую беседу. – Ладно, блок с ним. Я вызвал своих девочек с инструментом, срежем, что сможем, а остальное дроном отволочем в овраг.

При упоминании «девочек» Слоп залился краской и отвернулся в сторону пролома в ограде. Я улыбнулся про себя. Господи, а ведь он ненамного младше меня до отправки в Талнах!

– Надо бы заделать пролом, – ни к кому не обращаясь, нервно проговорил он.

– Дело говоришь, – согласился Эпплсид. – Ступай к маме Шульц, попроси жерди и гвозди. Заодно проводишь девчонок до туши.

Кажется, моя голова только коснулась подушки, как айдим разразился сигналом побудки. Я приподнялся, пытаясь на ощупь вырубить проклятущий гудок. Не тут-то было.

– Димер, боже… – Ланцея приподнялась на локте. – Уже утро?

– Нет. Это срочная тревога! – я вскочил. На айдиме ярко полыхала тревожная точка. – Извини, что разбудил, – я наклонился, поцеловав ее. Ланцея что-то пробормотала и натянула на голову одеяло. Я запрыгнул в штаны и накидку, метнулся в умывальник, плеснув в лицо холодной водой. В коридоре уже столпились полусонные колоны, выясняя друг у друга причину тревоги.

– Шестая! – Лазарев как-то умудрился побриться и вообще не выглядел поднятым с постели в половину третьего ночи. – Общая тревога. В нашу сторону с юго-кей-востока движется фронт холодного воздуха. Метеорологи предсказывают, что к утру температура опустится до трех градусов ниже нуля.

– …посевам, – пробормотал кто-то.

– Он самый. Так что бегом на поле и спасаем урожай! – Владимир развернул карту участков и со скоростью дрона что-то размечал на ней. Айдимы пищали, в такт его манипуляциям перенацеливая точки.

Дальнейшее мне запомнилось урывками. Мы бегом мчались по улицам Поселка в сторону складов. Воздух уже ощутимо холодил кожу, но спешка не позволяла замерзнуть, несмотря на легкую одежду.

– Знал бы заранее, – пропыхтел Крапивник, – не убирал бы дождевалки!

– Знал бы, где упасть, соломки бы подстелил! – ответил я на бегу. Распахнул дверь склада. Без-охранник непонимающе уставился на нас.

– Что за пожар?

– Пленку, – переводя дух, проговорил Олег. – Дождевалку. Шланги. Быстро.

– Колон, да что стряслось? Вы в курсе, что без запроса масколона…

Дверь распахнулась снова. Ворвался Лазарев.

– Я масколон, – бросил он. – Выдайте все, о чем просят. Запрос оформлю задним числом.

Без замялся.

– Оперколон, да мы же не партию ракетометов просим! – выкрикнул Геккон. – Если мы не спасем урожай от заморозков, всей колонии подведет животы!

– Понятно, – без извлек ключ, сопряг его с контом. – Так бы сразу и сказали. А что же метеогруппа? Прохлопала?

– Понятия не имею! – Лазарев первым нырнул во внутреннюю дверь. Загрохотало расшвыриваемое нами оборудование. Через пять минут, нагруженные инвентарем – не было времени даже разбудить дронов – мы уже бежали в сторону периметра, а через пятнадцать – под яркими и многочисленными звездами разбегались по определенным нам участкам.

Я подхватил на вилы копну соломы, так и оставшейся на поле еще с прошлой уборки урожая. Швырнул ее, перепрелую и влажную, на груду сухих веток и обломков досок, переложенных бумагой и пленкой. Плеснул маслом и поднес зажигалку.

Пламя сперва полыхнуло ярко, охватив политую маслом щепу, затем угасло, когда растопка прогорела. Мокрая солома затлела, и густой шлейф дыма потянулся к рядам лакторешника, затягивая их белесыми клубами.