— Хммм, значит, теперь я должен заставить тебя кончить три раза?

Я улыбнулась ему, и тихий стон вырвался из моих уст, когда он изменил угол наклона и попал в мою любимую точку. Он знал все мои углы, теперь все мои углы.

— Ш— ш— ш, — успокоил он меня, продолжая вводить в меня свой член, подталкивая меня к чему— то, к чему я была не совсем готова. — Ты же не хочешь, чтобы Эйден услышал тебя и пришел тебе на помощь, не так ли?

Я покачала головой и схватила его за предплечье, до чего могла дотянуться.

Эти ленивые поглаживания давно ушли в прошлое. теперь у него была миссия заставить меня кончить, и он точно знал, как это сделать. Я любила Эйдена всем сердцем, но его приход, чтобы спасти меня от отца, был последним, чего я хотела. Я хотела, чтобы его отец разорил меня, хотя на самом деле он уже это сделал.

Он привел меня именно туда, куда хотел. О, это было все. Я схватила его руку и потянула ее ко рту, когда я кончила вокруг него, и он не переставал работать со мной, пока моя нога не начала трястись, и ему пришлось потянуть ее вниз, чтобы она оставалась неподвижной. Даже после этого он мягко толкнул меня на живот и расположил ноги по обе стороны от моих бедер.

Новый угол, более плотное прилегание, все еще медленные, но более глубокие толчки. В то утро он отдал мне все свое, и я все забрала.

— Ты сводишь меня с ума, Люси, — пробормотал он мне на ухо в какой— то момент, пока я пыталась не потерять сознание от всех ощущений. — Ты делаешь меня счастливым.

Если вы думаете, что эти слова не задели самый глубокий, самый темный уголок моего сердца, подумайте еще раз.

В то утро он доставил мне четыре оргазма, а я ему два, потому что да, я тоже была хороша.

***

— Доброе утро.

— А— а— а— а, неееет.

— Доброе утро, Эйден.

— Нет. Еще немного, Люси.

— Но ты должен проснуться.

— Почему? Почему? Я очень хочу спать, Люси. Я не чувствую, что должен просыпаться пока что.

— Но я действительно хочу блинчиков, Эйден. Я просила твоего отца, но он мне не поможет. Я думала, что ты это сделаешь, но…

Он повернулся и открыл те глаза, которые выглядели точно так же, как и у его отца.

— Он не поможет?

Я покачала головой и попыталась выглядеть очень грустно.

— Ты правда хочешь блинов? Типа очень— очень их хочешь?

Я кивнула.

— Боюсь, что так. Я очень— очень хочу блинчиков с кленовым сиропом. Много кленового сиропа.

Эйден страдальчески вздохнул и хлопнул по кровати маленькой ручкой. Всего месяц назад ему исполнилось шесть, но в моих глазах он был еще таким маленьким. Неприятно было видеть Аделину на вечеринке по случаю его дня рождения, но она была мамой Эйдена — по крайней мере, насколько он знал. Видя эту большую, большую улыбку на его лице, когда он видел своих друзей, все воздушные шары и игрушки, и огромный, красочный прыгающий дом на заднем дворе… его радость стоила того, чтобы быть в одной комнате с ней.

Справедливости ради, после того, как Адам сделал ее заявление, в основном извиняясь передо мной, она не сделала ничего, что могло бы меня сильно разозлить.

Поскольку Адам купил секс— видео, которое мне было любопытно посмотреть, но я знала, что он его уже уничтожил, она не была такой стервозной. Она даже подписала бумаги, которые давали Адаму единоличную опеку.

О, Эйден по— прежнему проводил с ней время, по— прежнему проводил у нее несколько ночей, но он всегда был счастливее, когда его отец был рядом. Прямо как я.

— Папа будет должен мне, — пробормотал он, перебрасывая ноги и слезая с кровати.

— Ты поможешь? — Я точно знала, что он поможет. Он любил блины столько же, сколько Олив и я.

— Ты уже разбудила меня, так что, думаю, мне стоит поесть блинов. Ты всегда ешь больше, чем я и папа. Зачем ты это делаешь, Люси? Девочки не должны есть так много.

— Ах, простите меня. Это случилось только один раз, и я голодала.

Направляясь к своей ванной, он посмотрел на меня через плечо и ослепительно улыбнулся.

— Ты всегда голодаешь, Люси.

Итак, с моим помощником мы испекли блины, пока его отец был в душе и приготовился к своему дню на съемочной площадке. Поскольку Адам и Джейсон были напарниками, мы впятером проводили много времени вместе, на съемочной площадке и вне ее.

Олив помогла мне накрыть на стол, пока Эйден и Джейсон защищали от нас блины. Поверьте мне, Олив была в такой же ярости, как и я, когда Джейсон поддержал Эйдена насчет того, что мы едим слишком много блинов.

Джейсон был достаточно умен, чтобы обнять ее за талию и поцеловать Оливию сразу после этого заявления, и ему повезло, что Оливия не увидела, как он тихонько дает пять Эйдену.

Когда Адам вышел из душа в блестящем черном костюме, мне пришлось задуматься.

— Что за повод? — спросила я легко, пока он провел пальцами по влажным волосам.

— Что— то особенное. — Он поймал меня на руки и нежно поцеловал в губы. Я положила тарелку с фруктами и повернулась к нему в ожидании сюрприза.

— Что?

— Сегодня прошло пять месяцев, — заявил он.

Я знала это. Прошло пять месяцев с тех пор, как я переехала к нему и Эйдену. Однажды вся моя одежда была у Оливии, а на следующий день ее не было. Я не особо вникала в это, но и не жаловалась. Как я уже сказала, сонный секс оказался моим любимым видом секса.

И Эйден… его реакция на все «у нас с твоим отцом серьезные проблемы. Отношения сейчас, это нормально? — разговор должен был вызвать у меня отчасти милую, отчасти лукавую улыбку. Он был так похож на своего отца.

— Значит ли это, что он будет целовать тебя, когда захочет? — Он спросил, его улыбка все еще на месте.

— Да, я думаю, это означает, что он сможет поцеловать меня, когда захочет. Однако, если я злюсь на него, он вообще не может меня поцеловать.

Он хихикнул.

— Что еще это значит?

Это означало множество вещей, которые его маленькие ушки не могли — не должны были слышать, но я держала все это при себе.

— Если ты согласен с этим, это также будет означать, что я останусь с вами, ребята.

— Здесь?

— Да.

— Здесь, в этом доме? Ты больше не будешь жить у Олив?

— Нет, я буду жить здесь.

Его глаза стали большими.

— Ты будешь жить с нами? Навсегда?

— Давай помедленнее там, маленький человек. Но я была бы не против остаться тут навсегда.

Смех наполнил комнату, когда он убежал, чтобы сказать отцу, что я предпочитаю его Адаму.