лицом легендарного грешника, в голове каждого из наших вихрем кружились противоречивые мысли. Однако, так и не столкнувшись с какой-либо ловушкой, отряд поднялся до самых ворот.

— Хорошо, что вы пришли, Клинок Красного Лотоса. Добро пожаловать.

— Не желал бы отвлекать вас от важных дел.

— Что вы, прошу! Кроме вас и брата жрицы, я вижу, у нас сегодня много новых лиц. Тогда позвольте представиться: Я Трисмегистос, прозванный на этой земле «грешником».

До чего помпезно. Впрочем, он ведь раньше и сам был королём, так что этого можно было ожидать. Однако не чувствовалось, будто он очень сильно раскаивался после божьей кары.

Золотые волосы, золотые глаза. Открытая кожа белая, без единого изъяна. Не только его рога, но и чешуя, растущая от тыльных сторон рук до висков, блестела на солнце идеально начищенным золотом. Несмотря на свой общий образ «изящного мужчины», Трисмегистос обладал завидным ростом и крепкой мускулатурой. Одним словом — с него только портреты и писать.

К тому же, несмотря на все разговоры о том, что внутри он настоящее чудовище, внешне он этого никак не проявлял. Что было, однако, точно ясно — это то, насколько он умопомрачительно силён. И дело тут не только в навыке владения оружием, но и объёме магической энергии, беспрецедентном для драконидов, что мы видели доселе. Видимо, он одинаково силён в ближнем и дальнем бою. Одни его познания в магии позволяли сравняться минимум с авантюристами ранга «A», и не удивлюсь, если он достоин сравнения и с высшим рангом. Если подумать, то в культуре драконидов присутствует культ силы, схожий с оным зверолюдей. Раз Трисмегистос некогда был королём, то легко предположить, что он был и сильнейшим из них. При этом, он являлся ещё и одним из ведущих алхимиков в мире, что без зазрения совести позволяет назвать его гением.

Фран, тем временем, зацепилась за одно из слов, изречённых Трисмегистосом.

— Брат жрицы? Кто?

— Хм.

— …!

Золотые глаза Трисмегистоса обратились на Фран. Я не чувствовал с его стороны воздействия навыков или заклинаний. Тем не менее, казалось, будто он способен видеть её насквозь.

Фран, тоже это почувствовав, застыла без движения. Так как всё ещё неясны были намерения Трисмегистоса, ей необходимо было сохранять терпение. Однако затем он прикоснулся ко мне.

— Пускай это и мой замок, но он построен не только для меня. Я не собирался отказывать в гостеприимстве. Быть может, и вам не стоит скрываться? Это лишено всякой элегантности.

— Уон?

Что он только что сделал? Стоило Трисмегистосу бросить взгляд на тень Фран, как подняв растерянный вой, оттуда появился Уруши.

Нет сомнений — Трисмегистос вытащил Уруши из тени. Однако, что именно он для этого сделал, оставалось загадкой.

Магия это ли? Навык ли? Неизвестно. Но, судя по всему, никого атаковать не входило в его планы — он лишь хотел, чтобы прятавшийся доселе Уруши показался.

— Волк, значит?

Довольно кивнув, Трисмегистос отвёл взгляд.

(Уруши, ты в порядке? Понимаешь, что он сделал?)

{Уо, уоун?}

Как я и думал, Уруши сам ничего не понимает. Акт был столь загадочен, что он даже не может предположить, что это было.

Мало того, что он силён, так ещё и живёт вечно и не стареет благодаря некоей мистической силе. В уме я уже поднял уровень угрозы Трисмегистоса до ранга «S».

Совершенно не показав это движением ауры, он вновь взглянул на Фран.

— А, верно, вы задали вопрос. Младшим братом жрицы является стоящий рядом с вами драконид скверны… Или, вернее, полудраконид? Я о нём. Несмотря на всю эту скверну, лица я не забываю. Вы ведь Фредерик, младший брат Тиранарии, жрицы Бога-Дракона огня, верно?

— Д, да, это так, но… Вы меня помните?

Фредерик сделал несвойственное ему удивлённое выражение лица. Похоже, он был немало удивлён, что отпечатался в памяти Трисмегистоса. Собеседник, при всех грехах, был всё-таки легендарной личностью. Быть запримеченным такой персоной не могло не удивить. Однако, выходит, что раз Фредерик приходится жрице Бога-Дракона огня младшим братом, то он брат матери Белмерии?

— Фредерик, вы с Белмерией родственники?

— В целом… Однако так как я полудраконид скверны, моё имя вычеркнуто из семьи. Но благодаря этому я стал для Белмерии защитником и опекуном.

Судя по всему, первоначально, как младший брат жрицы, он мог претендовать на весьма престижное место в обществе драконидов. Однако, эволюционировав в драконида скверны, он более не мог оставаться на этом континенте, и отправился в королевство Кранзер в качестве слуги Белмерии.

Причиной того лёгкого чувства несоответствия, что я ощутил между ними ранее, было как раз то, что Фредерик и Белмерия были не просто наставником и ученицей, но и дядей и племянницей. Всё-таки это не просто отношения между телохранителем и поставленной под его защиту личностью.

— …Белмерия и госпожа жрица должны быть здесь.

— Хм? Вы имеете в виду Тиранарию и девушку с ней, которых привёл Георг со свитой? Если о них, то верно, они здесь.

Глава 992 Интерес Трисмегистоса

— Хм? Вы имеете в виду Тиранарию и девушку с ней, которых привёл Георг со свитой? Если о них, то верно, они здесь.

— …!

Услышав слова Трисмегистоса, Фредерик загорелся гневом. Фран — не в меньшей степени. Однако почему столь легкомысленно рассказал об этом? Если он и впрямь заодно с королём драконидов, то, выходит, он становится врагом не только Фредерика, но и Изарио. Едва ли он столь глуп, чтобы не понимать этой опасности… Или же он столь уверен в своей силе, что считает, что может себе это позволить?

Едва сдерживая эмоции, Фредерик задал Трисмегистосу вопрос:

— Ты… Ты заодно с королём драконидов?

Достигнув следующей ступени в эволюции драконида скверны, Фредерик уже не обладал былой моральной устойчивостью, так что за словом в карман не лез. Пред лицом Фредерика, готового, казалось, взорваться, пошатнулся даже сам Трисмегистос. Однако он ответил с той же интонацией, что и раньше.

— Заодно? Нет, отнюдь.

— Это правда? Ты ведь знаешь о его злодеяниях?

— Хм, быть может я и великий грешник, но подобная возня меня не волнует. Для начала, меня вовсе не интересует, что происходит снаружи. Злодеи и благочестцы, святые и грешники — все они мне одинаково чужды. Что они есть, что их нет.

— В этом замке сейчас может твориться великое зло.

— Порядок входа в мой замок устанавливаю не я, а те, кто сюда приходит. Я не прогоняю гостей, и не преследую уходящих, и мне такой порядок по душе. Что бы не замышляли посетители — мне не в чем себя винить. Не моё дело, с добрым или злым намерением они сюда пришли.

Фран вовремя задействовала «Правду, скрывающуюся за ложью», однако в словах Трисмегистоса не