Афиша. Фильм «Разгром немецких войск под Москвой». Реж. Л. В. Варламов, И. П. Копалин. 1942. [Из открытых источников]

Чтобы не говорили, будто Иван Григорьевич самодержавно правит кино, он добился создания художественного совета при кинокомитете, в который вошли тридцать человек, причем не только режиссеры, сценаристы и актеры, но еще писатели и даже композиторы. А все равно продолжали мусолить тему того, что Большаков руководит недемократично, Иван Грозный, он и есть Иван Грозный. У него даже имя-отчество — Иван Гр.

Ох уж этот Иван Грозный! Сколько крови попортил бедному Большакову первый русский царь! Точнее, не он, а этот капризный режиссеришка с задницей размером с подушку, лобешник — в пол-лица, вот волос на голове сильно поубавилось в последнее время, а раньше клоунская копна так и летела с башки в небо. Как же они оба друг друга ненавидели!

Замысел картины Сталин высказал еще в годы Большого террора — для оправдания жестоких репрессий как исторически обоснованных, мол, только так можно создать крепкое государство. Еще перед войной утвердили в качестве создателя эпической ленты этого Эйзенштейна — Жданов настоял, Сталин согласился, Большаков тоже. Но вот уже четыре года прошло, а Сергей свет Михайлович лишь теперь наконец удосужился представить на суд зрителей первую из трех полнометражных серий. Он сам писал сценарий, и то такой вариант предложит, то сякой, то третий, то одну смету, то другую, то пятую-десятую. То у него творческий кризис, то мучительные искания, то мигрень, то еще что, а главное, сволочь, постоянно жаловался Сталину, что Большаков ему мешает, Большаков торопит, а гения торопить нельзя, Большаков не выполняет требований, Большаков не гибкий. Вот бы тебя, гада, отдать лично под присмотр Агитпропа! Икону бы тогда у себя повесил — святой праведный мученик Иоанн Киношный.

Огромнейшие средства затребовал Сергей Михайлович ради исполнения главного государственного заказа. Каким только реквизитом не обеспечили! Только на изготовление костюмов Совнарком специальным распоряжением выделил триста килограммов золотой и шестьсот килограммов серебряной парчи. Три года Эйзенштейн потратил на подготовительную работу, год в Алма-Ате снимал и вот, выдавил из себя первую серию. Предварительный закрытый просмотр для членов недавно созданного худсовета состоялся в Малом Гнездниковском в октябре. Большаков сидел, смотрел и чувствовал себя, наверное, так же, как Довженко на разгромном заседании Политбюро. Какая чудовищная халтура хлынула на него с экрана!

Начинается с венчания на царство, Ивану семнадцать лет, лицо почему-то гладко выбритое. Большаков досконально изучил все о государе, имевшем такое же прозвище, как у него. Интерьер Успенского собора нарочито примитивный, а ведь его расписывал не Казимир Малевич и не Марк Шагал, а сам великий Дионисий с учениками. Митрополиту Макарию было в том 1547 году за шестьдесят, а тут он дряхлый старец. Иностранцы карикатурны до невозможности, среди них какие-то три лысых придурка в огромных круглых жабо. Венчальное пение должно звучать радостно и торжественно, а тут оно погребальное, будто Агитпроп уже посмотрел картину и запретил ее. Про две косы еще после «Александра Невского» было замечание, что только после свадьбы девушка из одной косы делала две, а тут опять, нате-здрасьте, Настасья Романова еще пока невеста, а у ней уже две толстенные косы на всеобщее обозрение. Хочет, что ли, показать, что Иванушка уже овладел ею до свадьбы? Тогда дура. Причесочка у Ивана просто цирк! Сверху прилизано, а сзади некий замысловатый круглый бампер устроен. Чтобы шапка Мономаха на этот круг села. А сколько на лице косметики! Губы крашеные, реснички крашеные и вверх, как у блудливой бабы. Боже мой, что скажет главный зритель!

Единственное утешение — качество съемки идеальное. У протодиакона бас изумительный. А все остальное — сплошная фальшь.

Вторая картина — свадьба Ивана и Анастасии. Всего-то две или три недели прошло, а у Ивана уже и усы, и бородка успели вырасти. Получается, пока не был царем, не росла, а венчался на царство, сразу полезла. Тетке Ивана Ефросинье Старицкой тогда лет тридцать было, а тут баба лет шестидесяти. Рожа противная. А ведь это ты сам, Иван Григорьевич, не утвердил на роль мятежной тетки Фаиночку Раневскую, на, теперь, жри утвержденную тобой же Серафиму Бирман!

Господи, ну зачем же столько грима на лицах у мужиков! Что у Черкасова в роли Ивана, что у Курбского, которого играет Названов, да и у Колычева в исполнении Абрикосова, у Кадочникова в роли Владимира Старицкого. Как будто не на свадьбу к государю московскому, а в педерастический клуб все явились. Может, и впрямь не ложные слухи об Эйзенштейне распространяют недоброжелатели?

А это еще что за дурь? Каких-то гигантских птиц, явно из папье-маше, несут на свадебные столы. Ох, халтура! Ох, фанаберия! Как любит говорить Сталин, повторяя слова Бывалова из «Волги-Волги», просто хочется рвать и метать!

А вот сцена с казанским послом недурно снята. И казанский поход совсем неплохо. Натурные съемки делал Тиссэ, молодец, есть еще порох в пороховницах. Суть изначального конфликта Ивана с Курбским правильно показана, Курбский при взятии Казани выказывал излишнюю жестокость. Аналогия с Троцким. Можно чуть спокойнее вздохнуть. Но на локоны царя глядеть тошно! Он что, возил с собой парикмахера и каждый день с утра завивался? И почему-то косметикой пользуются царь с Курбским, реснички накладные вверх стрелочками торчат, а простой русский народ и казанцы вполне нормальные, не крашеные.

То в жар бросало Ивана Григорьевича, то в холод. Слава богу, штурм Казани лихо показан, мастерски. Разве что только пушки после выстрела не откатываются назад, а ведь тогда безоткатных орудий еще не существовало. Но это мелочь, не так бросается в глаза, как позорная косметика или икона, висящая в палатах государевых, изображающая никак не Спасителя, а страшного демона, намалеванного главным художником картины Оськой Шпинелем, если не самим Эйзенштейном. Придурки! Что скажет церковь, которую год назад Сталин обласкал, назначил вновь на Руси патриарха, открыл храмы? А что сам Сталин скажет, увидев эдакое паскудство?

Болезнь царя. Эффектно накрывают его лицо огромной Библией, будто шатром. Владимир Старицкий смешно мух ловит. Вот только не помнится, разве он был слабоумным? И тоже на ресницах тушь, на губах помада, точно баба. В отличие от своей матери, которая косметикой не пользуется и больше похожа на мужика.

Царь при смерти, но думает о единстве Русской земли, это впечатляет, Черкасов очень хорошо сыграл эту сцену. Диалог Курбского с Анастасией тоже неплохо, вот только опять эта лжеикона, перед которой они объясняются, демон вместо Христа.